Лучшее доказательство любви - Софи Пемброк

Только Себастьян мог решить, что катание на санях – идеальное место для важного разговора, пожалуй, самого важного за всю их совместную жизнь. И он действительно очень старался со всей этой романтикой, учитывая полное отсутствие опыта. Хотя Мария должна была признать, что сани давали им необходимое уединение – на извозчике были настолько плотные меховые наушники, что он гарантированно не мог слышать подробностей их семейных проблем.

Две белоснежные лошадки плавно везли сани по заснеженным улицам Мон-Кер. Поначалу они вели непринужденный разговор на нейтральную тему, глядя по сторонам на городок.

– Смотри, фигуристы! – Себ указал на замерзшее озеро. – Помнишь ту ночь, когда мы катались на озере?

– Конечно. – Мария задумчиво улыбнулась. Как она могла забыть ночь, когда влюбилась в своего мужа? Но ему об этом она никогда не рассказывала.

– Меня стоило хорошенько выпороть за то, что потащил тебя туда. Это было глупо и опасно, а тебе было всего тринадцать.

– Пятнадцать, – поправила она. – И я хотела пойти.

– Поэтому я тебя и позвал, – ухмыльнулся Себ.

Мария отвернулась, откинувшись на спинку сиденья, и погрузилась в воспоминания. Это были рождественские каникулы, за год до того, как Себ поступил в университет. Себ и Ноэми приехали в гости на выходные, пока их родители находились в отъезде. Мария целый день умоляла родителей отпустить их покататься на коньках по замерзшему озеру, но они категорически запрещали. Слишком опасно, слишком рискованно.

Но это было именно то, чего хотела Мария, – немного опасности, чуть-чуть риска. Что угодно, лишь бы не чувствовать себя в ловушке в собственном доме.

Той ночью, после того как все легли спать, Себ постучал в дверь ее комнаты, держа в руках коньки. Катаясь на коньках по озеру в ту ночь, Мария знала, что не сможет никого полюбить, кроме Себастьяна Каттанео. Но сейчас она не должна об этом думать, слишком многое между ними не решено.

Мария заставила себя вернуться в настоящее. Ей давно уже не пятнадцать лет.

– Никогда раньше не каталась на санях, – призналась она. – Фрэнки наверняка понравится. Или он испугается – с детьми никогда нельзя быть уверенным на сто процентов.

– Тогда мы отвезем его в город, чтобы показать лошадей, – сказал Себ. – Посмотрим, как он отреагирует.

Мы. Все вместе. Как семья. Она знала, что именно этого хочет Себ, но сначала она должна получить кое-какие ответы.

Мария повернулась к Себу. Его мужественное лицо в ослепительном солнечном свете было серьезным и задумчивым. Мария гадала, о чем он думает: об ответе на ее вопрос или о бизнесе? Она подозревала, что о последнем.

– Ну так что, ты подумал о причине? – спросила она.

Для Марии это было действительно важно. Если они хотят наладить отношения, даже если не будут жить вместе, ей необходимо понять, что именно изменилось для Себа. Почему он начал отдаляться от нее в тот момент, когда они наоборот должны были стать ближе.

– Я точно помню, о чем думал и что чувствовал тогда. Иногда я склонен действовать, повинуясь инстинктам и логике, вместо того чтобы продумывать и анализировать ситуацию.

Мария знала это, но сегодня он так просто не отделается от нее.

– Я думал… Помнишь, как тяжело ты переносила начало беременности?

Разве такое можно забыть? Ее рвало по несколько раз в сутки в течение двенадцати недель, а в перерывах она могла только пить воду и есть крекеры.

– Конечно, помню.

– Я никогда… Никогда не видел тебя такой. За все время, что я тебя знаю, ты не болела ничем тяжелее простуды. Даже в тот год, когда мне было десять, у всех была ветрянка, только ты одна не заболела.

– К тому времени я уже успела переболеть ветрянкой, – вспомнила Мария. – Так что я могла вволю посмеяться над вашей с Ноэми леопардовой раскраской.

– Ну хорошо, пусть так. И все же видеть тебя такой: больной, слабой, эмоционально нестабильной – мне, наверное, просто было страшно. Я ненавидел себя за то, что ты такая по моей вине, и я ненавидел себя еще больше за то, что ничем не могу тебе помочь.

Мария с удивлением смотрела на него.

– Это всего лишь токсикоз беременных, Себ. Миллионы женщин проходят через это, и у многих токсикоз выражается гораздо тяжелее, чем у меня.

– Я знаю. Но ни одна женщина из этих миллионов не была моей женой.

Мария инстинктивно положила ладонь на руку Себа и слегка пожала ее.

– Значит, поэтому ты перестал говорить со мной о бизнесе? Потому что я плохо себя чувствовала.

– Отчасти – да, – признался он. – Наверное, я чувствовал, что должен оберегать тебя от тревог. Я не хотел беспокоить тебя рабочими проблемами, пока ты плохо себя чувствовала. Но потом… Я просто хотел, чтобы ты спокойно наслаждалась беременностью, а потом новорожденным Фрэнки. Я не хотел волновать тебя своими проблемами.

– Но ты мой муж, Себ. Твои проблемы – это наши проблемы.

Именно этого он никогда не понимал. Мария хотела настоящего партнерства. Себ хотел, чтобы его жена и наследник блистали на светских мероприятиях.

– Материнство не лишило меня мозгов. Я все тот же человек, которым всегда была, и мне не плевать на семейный бизнес.

– Сейчас я это знаю, – ответил Себ. – Но тогда… мне казалось, что Фрэнки – это весь твой мир, а моя работа заключается в том, чтобы вы были в безопасности и ни в чем не нуждались. Так всегда делал мой отец для своей семьи.

А она всего лишь хотела своего мужа, хотела его любви, но Себу этого не сказала. Какой бы романтичной ни была эта поездка на санях, Мария еще не готова признаться ему в этом. Она хотела, чтобы они были командой, партнерами – теми, кем они пообещали быть друг другу, согласившись с планами своих отцов.

Но они никогда не обещали друг другу любви. Да, они произнесли перед алтарем лицемерные обеты: любить, чтить и заботиться, но они всего лишь должны были это сказать. Кроме того, любовь бывает разной. И Мария никогда не сомневалась, что Себ любит ее как старого друга, почти члена семьи, у них был фантастический секс, у нее были его привязанность, его дружба, его страсть, даже его сын. Но Себастьян никогда не любил ее той болезненной, всепоглощающей любовью, которую испытывала к нему Мария. Если бы он ее любил, то никогда не позволил бы ей уйти.

– Я просто хотела того, что мы всегда обещали друг другу, – сказала она. – Я хотела, чтобы мы были равноправными партнерами, хотела чувствовать себя частью команды.

В те одинокие дни, что Мария проводила с Фрэнки, когда Себ возвращался домой с работы, им не о чем было поговорить, кроме того, сколько времени спал ребенок и сколько он съел. В ее жизни не было ничего интересного, кроме подгузников и бутылочек. Мария любила своего ребенка, ей нравилось быть матерью, но ей хотелось чего-то большего.