Незримое - Кристина Леола

И все-таки… мерзко вот так предавать того, кто единственный за долгое время отнесся к тебе по-человечески. Играть с его воспоминаниями. И да, я не желала, чтобы он забыл наш разговор в машине. Ян был открыт и откровенен, и я хотела по возможности ответить тем же.

— Что? — Бабушка медленно развернулась.

— Нет, — повторила я, правда уже не так громко и отважно. Еще чуть-чуть, и начну блеять. — Разбуди его. Скажу, что ты использовала артефакт. Он все равно ничего в этом не понимает и выпытывать или болтать не станет.

— Даже так, — задумчиво протянула бабуля и скрестила руки на груди. — Что ж, дело царское. Прошу…

Когда я вновь посмотрела на Яна, он уже стоял обеими ногами на улице и хмуро озирался. Зацепился взглядом за меня, потом заметил в отдалении бабулю и удивленно приподнял бровь.

— Магия не так всемогуща, как вам годами внушали авторы сказок, — процитировал он первую строчку из обращения высших к простым смертным десятилетней давности.

Тушé.

Я криво улыбнулась:

— Бабушка в гости приехала, очень торопилась меня увидеть.

Бровь Яна поползла еще выше.

— Бабушка?

А вот это правильный ход. Заслышав удивление в его голосе и оценив неверящий взгляд, бабуля довольно приосанилась и даже не стала вмешиваться в наш разговор.

Ну, по крайней мере сразу.

— Ага. У нее артефакт есть и… в общем, ты сейчас возле моего дома. — Я развела руками.

— Что ж, значит, миссия выполнена, — усмехнулся Ян.

— Да. Спасибо.

— Пожалуйста. Мы же?..

— В Брагино, да.

— А Ленинградский?..

— Вот там. — Я указала в сторону нужного проспекта, испытывая легкую нервозность.

Несмотря на мои заверения, что майор ничего выпытывать не станет… кто его знает? Уж точно не я после одного дня знакомства.

— Не желаете ли выпить чаю, молодой человек? — все-таки не удержалась бабуля и так… красноречиво на меня зыркнула.

— Простите, — пробормотала я. — Бабушка, старший следователь Ржевский. Ян, а это моя бабушка, Вероника Михайловна.

Бабуля величественно кивнула, Ян улыбнулся и совершенно спокойно произнес:

— Очень приятно.

А я глубоко задумалась.

Бабуля пугала всех — от родных детей до оппонентов на каком-нибудь сборище магов, и неспроста. Так действовала огромная мощь, сокрытая в хрупком теле. Действовала не сама по себе, конечно, а по наущению хозяйки, так что, можно сказать, Вероника Михайловна Зеленцова намеренно вызывала в окружающих священный трепет. Дед рассказывал, мол, в юности она была очень милой и нежной барышней, но, когда настал час пробивать себе дорогу в магической среде, быстро наловчилась пользоваться внутренней силой и вскоре так привыкла к этому образу, что не смогла отделаться от него даже в семейной жизни.

Мы, близкие и любимые, понимали, что трясущиеся при разговоре с бабушкой поджилки отнюдь не означают скорой расправы, такова уж природа ее магии. Мы научились бороться со своим страхом и местами даже давать отпор. Но посторонний, не осведомленный, а тем более не одаренный… просто человек еще никогда вот так равнодушно не отвечал на бабулин кивок «очень приятно». Разве что «оч-ч-ч-чень п-п-прият-тно, гд-де здесь т-туалет?».

В общем, поручик в который раз меня поразил. А вот бабушку, кажется, нисколько. Она только хитро ухмыльнулась и еще раз кивнула — на сей раз мне. Одобрительно.

— За предложение спасибо, — продолжил Ян, — но мне нужно ехать, а Соне — отдохнуть. Рад, что есть кому о ней позаботиться.

И вот так нагло меня подставив, он попрощался, забрался в машину и медленно покатил через неровный пустырь к дороге.

— Милый мальчик, — повторила бабуля, пока мы провожали седан взглядами. — И хорошо, что пустой. С такой натурой да при силе… мы б у него по струнке вышагивали.

— Какой натурой? — не поняла я.

Она неопределенно передернула плечами:

— Такой. — И вновь поплыла к дому, даже не сомневаясь, что я двинусь следом. — Идем уже. Чую, разговор будет долгим и насыщенным.

* * *

Вероника Михайловна покинула мою квартиру за полночь, выжав из меня все подробности не то что сегодняшнего дня — всего последнего месяца! Особой памятью я никогда не отличалась, так что местами путалась и по десять раз меняла показания, а кое-какие вечера и вовсе не смогла внятно описать. Кажется, опираясь на эту частичную амнезию, бабушка заподозрила меня в злоупотреблении алкоголем.

Кто ж знал, что нужно каждый свой шаг посекундно фиксировать…

А главное — зачем?

Она мельком упомянула какую-то прапрабабку — феноменальную провидицу, от которой всем Зеленцовым (ну, всем, кроме меня, очевидно) перепала капля дара. Сама бабуля лишь вышла замуж за Зеленцова, так что ничего не почувствовала, но остальные всполошились. Клан уверен — назревает нечто серьезное. Здесь, в Ярославле. И я в эпицентре. И так как ничего не происходит с бухты-барахты, значит, я уже должна была заметить неладное. Какие-то знаки, странности, намеки… По их мнению, такое всегда бросается в глаза.

Вот только я, в очередной раз подтвердив свою ущербность и бесполезность, ни черта не заметила. Моя способность вляпываться на ровном месте не считается, ибо это врожденное.

Конечно, вслух я такого говорить не стала и старательно описала бабуле свои однообразно неудачные будни и выходные в надежде, что хоть она выловит из этого потока сознания какую-нибудь донельзя важную информацию.

Бабуля внимала и выпытывала, выпытывала и внимала, и хотя я далеко не спец в чтении лиц — особенно этого конкретного лица, — вряд ли она услышала что-то мало-мальски интересное. Вчерашнее убийство ее поначалу зацепило, но так как в «открытое расследование» я влипла по чистой случайности, в итоге это сочли досадным совпадением.

Наверное.

А может, завтра бабуля, словно заядлый Пинкертон, пойдет по следу.

Самое обидное, что, даже узнав о моем магическом истощении, жестокая женщина не сжалилась и не отпустила меня отдыхать, а продолжила допрос с двойным усердием.

В общем, спроваживала я ее с внутренними фанфарами. А еще к тому времени так устала, что даже не подумала задавать собственные вопросы: кто из семьи еще в городе, какие у них планы, чем это грозит мне… Вряд ли бабуля бы вот так сходу ответила, а бороться одновременно с напором ее магической мощи и собственной слабостью я уже не могла.

Мне едва хватило сил удивиться ее последнему высказыванию.

— Передай Дашке, что от меня может не прятаться. А вот у Лондона к ней большие претензии.

За сим бабушка наконец-то — наконец-то! — благополучно удалилась, а я добрела до спальни и рухнула на кровать, кажется, вырубившись еще в полете.