Лежебока 2 - Антон Сергеевич Федотов

Вот только полюбоваться я им не смог. Руки сами вскинули автомат и нажали на спусковой крючок. Огонь мы открыли все вместе и почти одновременно. Уголком бокового зрения я успел заметить, как бросились в сторону бойцы Алины. Стрелять им сейчас — почти однозначно попасть в нас. Требовалась новая позиция.

— Ага! — Взревела Кареева-младшая.

Кем бы или чем ни был наш враг, а физику ей отменить оказалось не под силу. Пули она принимала на свой своеобразный щит. Однако их энергия должна же была куда-то деться⁈ Вот она и не долетела пары метров, рухнув вниз. Очевидно, что на второй этаж.

— Назад! — Раздался в эфире окрик Лиз.

Мы услышали, но сделать ничего не успели. Твари выпрыгнула снизу, приземляясь перед нами.

Нечто свистнуло в воздухе. Я даже понять ничего не успел, как уже отлетел к стене коридора, больно затормозив об нее спиной.

«Теперь ясно откуда столько поломанных тел!», — решил я, пытаясь разогнать темноту перед глазами. А ведь я одаренный в бронежилете и обвешанный амулетами что твоя новогодняя елка!

А вот цель не медлила. Взмахнув оставшейся рукой, она отправила в полет кого-то из девочек. Судя по отблеску Огня это была Кареева. Хотя биться об заклад я бы не стал. Очень сильно мутило.

Зато слушались руки. Паршивенько, конечно, но все же. С некоторым трудом фактически на ощупь я сменил магазин. Тело слушалось очень плохо. Возможно, был поврежден позвоночник.

Во всяком случае, автомат я толком поднять был уже не в состоянии.

Вжжжжух!

С неприятным лязгом «лезвия» из воздуха отскочили от странной защиты этого… ой монстра… монстры.

«Огонь!», — молча подбодрил я себя.

Приклад неприятно «отдал» куда-то в живот. Но все-таки из очень неудобного положения чего-то я да и попал. Не говоря уже о грохоте и вспышках дульного пламени, которые твари были явно не по нутру.

Магазин я опустошил на «одном дыхании». Помогло слабо. Тварюга чуть «притормаживала», но странная защита действовала.

«Кровь!» — подивился я. В ней столько дырок, но кровь не течет!

Вжжжуууух!

Глыба льда ударила в тварь слева, заставив ее отступить на пару шагов. А это целый метр!

Я тут же выхватил из набедренной кобуры пистолет, разряжая почти два десятка патронов в цель.

Раньше никогда не мог понять, зачем герои в фильмах палят по чудищам, если это бесполезно. Теперь знаю! Просто каждая защита имеет предел насыщения. Помогу не себе так остальным.

С диким визгом надо мной пронесся очередной «спрессованный» диск Воздуха. Тварь отступила еще на пару шагов.

«Плюс метр жизни!», — отметил я, перезаряжая пистолет. С ним сподручнее.

Еще одна обойма ушла в цель. Теперь уже и девятимиллиметрового патрона вполне хватало, чтобы отступить ей назад.

«Поддается, с*ка!», — в каком-то азарте отметил я.

Не успел пистолет встать на задержку, а в полет отправилась кадка с каким-то растением. Как какой-то кинетик, да простят меня братья Дубельт, я отправил Землю в короткий полет… Вместе с тарой, в которую она была заключена.

Тварь откинуло к парапету.

— Ар том минас! — Успел услышать я.

Кажется, командир решил, что защита этой сволочи пала. Он спокойно подошел к ней на расстояние метров четырех и выпустил пару пуль в голову. Он оказался прав. В этот раз черепная коробка встречи с небольшим кусочком свинца не выдержала.

Тварь упала на пол.

Секунд на тридцать мы застыли, не сводя с гадины взглядов.

— Все. — Негромко сообщил командир.

Коротко слово стало для меня командой откинуться на пол и попытаться расслабить сведенные едва ли не до судорог мышцы.

Мы справились.

Христафор Милорадович Бенкендорф, неизвестный абонент

— Все. — Негромко констатировал глава «Тройки».

Он перевел дух. Благо видеть его собеседник на том конце аппарата не мог. С другой стороны, а что именно известно о возможностях таинственного абонента? Не так много. Даже ему.

— Уверен? — Почти сразу откликнулся собеседник.

— Коротков отчитался. — Так не сказав ни «да» ни «нет», ответил Бенкендорф.

— Секунду. — Раздался сосредоточенный голос. — Генерал, давай птичек на базу. Да, отменить удар.

Фриц вытер лоб белоснежным платком. Не то чтобы такие моменты в его жизни были редкостью, но ему до сих пор было слегка не по себе от мысли, что его непосредственное начальство, спокойно нанесет тот самый «удар». Да, по ним. Но, простите, там где высшие соображения не до марципанов!

— Такой сильной еще не было, а? — Поинтересовался собеседник Христафора Милорадовича.

— Нет, настолько сильной я не припомню. — Вынужден был признать глава «Тройки». — Но эта всего четвертая. За последние пятьдесят лет. И знаем мы о них до обидного мало.

Несколько секунд мужчины помолчали. Каждый думал о своем. Например, один из них вспоминал, что небезызвестного Короткова, по всем протоколам, нужно было бы уничтожить точно также.

«Хорошо, что что-то в этом мире меняется!», — подумал Бенкендорф и поспешил на воздух.

Очень уж ему хотелось просто постоять под весенним солнышком и хотя бы несколько минут не думать ни о чем.

Глава 8

Глава 8

— Пятнадцать минут…

Голос Кареевой был непривычно тих. Даже после самых тяжелых дней в Артеке в нем было куда больше жизни. Сейчас же он был глух и сер

— Сколько? — Немного подивился я устало.

На большее сил не хватило. Но действительно странно было осознавать, что меньше часа назад мы еще беззаботно катились вместе с девочками в магазин. Кстати, я так и не узнал, зачем именно и почему было столь необходимо мое присутствие. А сейчас спрашивать… Нет, не хочу. Потом выясню.

Теперь же это становилось не важно. Конечно, только в том случае, если меня не приглашали на подбор купальников к лету с обязательной примеркой и демонстрацией!

Но что-то я сомневаюсь, увы.

— Ничего себе. — Столь же безжизненно откликнулась Громова на замечание подруги..

Да, ровно четверть часа назад мы вошли на территорию ТЦ. Даже как-то не верится, что теперь мы вновь «разлеглись» на креслах того самого автобуса, где нас инструктировал Санни и представитель Канцелярии брал с нас «обещания никому и никогда». Мда.

— Эй, гаремник, вы там как? — Раздался негромкий голос Старицкого.

Секунда понадобилась на то, чтобы осознать, что именно князь имеет ввиду. И кого. А затем тишина взорвалась чуть приглушенным нервным хохотом. Лично мне в голос ржать было просто больно. У меня ребра треснули на секундочку! Конечно, целительницы уже стянули с меня броник и чего-то там подлатали, но боль пока не прошла полностью. Зато мне полагается пара дней покоя… Вот как только закончится этот дурацкий день — так сразу. Ну и как отчеты напишем все. А это плюс еще пара суток на заполнение и разбор полетов с дознавателями.

Хотя… Если все ТАК секретно, то интересно будет посмотреть на тех, кто имеет соответствующий уровень допуска.

— Га-рем-ник. — Попробовал я слово на вкус, отделяя каждый слог качком ноги вправо и влево. — Неплохо, да…

— Уверен?.. — Поинтересовался тут же хоть и очень усталый, но все же крайне красноречивый голос. — М-милый?

Я призвал все силы, которые у меня еще остались, чтобы откровенно не заржать… И не справился. Прыснул. Правда, меня тут же поддержала Громова, которую ситуация веселила не меньше меня.

— Вот вы как? — Надулась Рита. — Злые вы. Уйду я от вас!

— Милые бранятся — только тешатся! — Не выдержал кто-то из братьев Дубельт.

Не разглядел. Сам-то я в потолок пялился, развалившись на паре сидений.

Хохот перешел в неконтролируемую фазу. Угрозы тоже. Маргарита начала придумывать самые страшные кары для шутников и тут же их озвучивать. Отчего лично мне становилось еще веселее.

Это все нервное, да…

— Ээээй! — Наконец возмутилась Кареева, очень разочарованная отсутствием нашей с Аленой поддержки. — У нас тут атака клонов, а вы ржете!

После этого заявления уже все выпали в осадок секунд на тридцать. Кажется, сегодня обе группы обретут свои имена.

— И что, это всегда… Так? — Неожиданно поинтересовался Старицкий.

Точнее он выразиться не смог. Одна из подписанных ранее бумаг в принципе очерчивала очень узкий круг лиц и мест, где мы имели право обсуждать подобное. Кстати, мои коллеги в этот круг не входили!

— Не сейчас. — Откликнулся я, приподнимаясь в полусидячее положение. — Думаю, в неведении нас не оставят, если подобная херня происходит регулярно. А если даже и оставят — то лично я предпочту забыть и больше к этому не возвращаться. Даже мысленно.

Любопытство