Яд-шоколад - Татьяна Степанова

Тогда она решила пообедать сама, вышла из ГУВД на Никитскую улицу… столь любимую ею, почти родную Никитскую улицу и добрела до кафе в здании консерватории.

Сколько воспоминаний связано с этим кафе, и счастливых и печальных. Но Катя в эту минуту не собиралась предаваться думам о былом. Она заказала пасту болоньезе и овощной смузи, секунды три созерцала памятник Чайковскому, летнюю веранду кафе и припаркованные рядом с ней мотороллеры и велосипеды и тут же углубилась в свой планшет. Медленно перелистала фотографии, которые она сделала в Дзержинске. Вот новая высотка на месте убийства, а вот и Новые дома, окна егоквартиры, закрытые от мира.

Все новоетам, в этом Дзержинске, из которого они все… вся семья серийного убийцы переехала в Косино.

Она еще раз проверила адрес — опять-таки новый, выписанный ею из документов красной папки, пообедала, попробовала смузи, посолила его посильнее, выпила и решила, что пора идти в архив за секретным делом.

— Вот у меня допуск, подписанный начальником управления криминальной полиции. Литера S, дело Родиона Шадрина, и материалы оперативно-розыскного плана.

Сотрудник архива едва взглянул на разрешение — допуск, который протягивала ему Катя.

— Ничем не могу вам помочь.

— То есть? — Катя опешила.

— Дело сегодня утром уже выдано на ознакомление. Тоже литера S, подписано не только начальником криминальной полиции, но и начальником ГУВД.

— Но я же только вчера разговаривала с полковником Гущиным, и он мне обещал… Сегодня выдали дело? А кому?

Сотрудник архива бесстрастно смотрел на Катю.

— Это дело Родиона Шадрина, самого известного и страшного за последние десять лет серийного убийцы, — сказала Катя. — Вы все отлично понимаете, что это за дело и материалы ОРД. Я что, кроме разрешения, еще и удостоверение свое должна предъявить, вот… вот мое удостоверение, чтобы вы знали, кому дело выдаете, и занесли файл в картотеку. Так кто меня опередил? Кто он, тот, кто забрал дело Шадрина?

— Из Орла сегодня приехали в командировку. Главврач Орловской психиатрической больницы и его секретарь — интерн. Дело Шадрина выдано им на ознакомление по особому распоряжению начальника Главка.

— Главврач Орловской психиатрической больницы приехал?

— Он же там лечится, этот ваш маньяк.

— Да, я знаю, но… зачем они в Главк явились?

— Я так понимаю, что за делом уголовным, снова читать все материалы, — сотрудник архива разговаривал с Катей покровительственно, как с несмышленышем. — Как ваша фамилия? Капитан Петровская? У меня тут для вас пакет оставлен из сопроводительных материалов уголовного дела. Вот, получите, распишитесь. Это можно выносить из архива, только вернуть должны мне сюда до восемнадцати ноль-ноль. Завтра получите снова, если сегодня не закончите изучать.

— А кто оставил для меня этот пакет?

— Полковник Гущин.

Катя забрала пакет — тоненький, плотный, заглянула — в нем опять какая-то папка, из картона.

Она хотела сразу ринуться в приемную Гущина узнать, в чем дело? К чему все эти непонятные странности?

Но любопытство пересилило. Нет, сначала мы почитаем, что там в этой новой папке.

Катя поднялась к себе в кабинет Пресс-центра на четвертый этаж, включила ноутбук, включила планшет, вытащила из сумки мобильный — что называется, обложилась со всех сторон гаджетами и достала из пакета картонную папку.

Несколько документов, фотографии, протокол допроса, и… снова диск для просмотра.

И это все???

Первый документ она узнала по грифу — такие в ОРД, в делах оперативной разработки. Но это ксерокопия. Фамилии, имена, возраст, место работы и фотографии — прижизненные и посмертные.

Катя поняла, что она держит в руках список жертв серийного маньяка.

Она стала просматривать фотографии. Жертв четыре, а фотографий всего шесть. Из-за того, что это ксерокопии, все нечетко и смазано. Может, это и к лучшему сейчас… потому что посмертные фотографии запечатлели жертв такими, какими они стали после того, как Родион Шадрин…

Орудовал как мясник… так о нем сказал начальник Дзержинского УВД.

Катя ощутила внезапную тошноту. Если уж ее вот так ведет, корчит от этих снимков, на которых мало что видно, а то, что видно — пугает до дрожи, то что станет с ней, когда она все же откроет уголовное дело со всеми фотографиями со всех мест убийств?

Она просмотрела фамилии, имена, возраст, место работы. Это у третьей жертвы, Аси Раух двадцати восьми лет, нет фотографий. Лишь указано ее место работы — Единый расчетный центр столичного округа, тут и адрес. Это Москва, район Вешняки.

Что это может значить, что фотографии не приобщены? Только одно. Они столь ужасны, что с них нельзя делать копий. Это все строго конфиденциально в уголовном деле.

Катя сделала на ксероксе копию с копии. Затем обратилась к протоколу допроса.

Дата — 3 июня, протокол двухлетней давности. Место допроса — ГУВД области. Личность допрашиваемого — Шадрин Роман Ильич.

Сначала Катя решила, что это он, сам маньяк, это его допрос, но затем вспомнила — нет, он же Родион. А это Роман… и возраст гораздо старше. Это же его отец.

Она держит в руках протокол допроса его отца, главы семьи, породившей маньяка.

ОТВЕТ: Вы же только что допросили мою жену, она вам, наверное, все рассказала, мне нечего добавить к ее словам…

ВОПРОС: Откуда вы знаете, что она нам рассказала. Вы же не присутствовали на допросе, Роман Ильич. Или это означает, что вы с женой уже заранее договорились о том, что говорить, а что не говорить в кабинете у следователя?

Катя на секунду оторвалась от текста. Вот… вот оно, уже в этом допросе можно отыскать кончик этой лживой веревочки, когда семья, родители лгут ради собственного чада. Это единственный случай в уголовно-процессуальной практике, когда статья «Дача заведомо ложных показаний» не работает. Никто никогда еще всерьез не привлекал родителей и членов семьи, близких членов семьи — жену, мужа, взрослых детей за дачу ложных показаний, которыми они выгораживали своего родственника — преступника. Статья существует, но как бы и не для них. Это словно некий негласный немой договор… Видимо, считается, что это ложь во спасение… Или же это последний, самый окончательный акт милосердия — к ним… к людям, породившим чудовище.

Но надо ли быть к ним столь милосердными?

ОТВЕТ: Я бы хотел предупредить вас, правоохранительные органы, прежде чем вы начнете… ну, всю эту вашу работу по расследованию с нашим мальчиком, с Родиошей… вы должны понять, запомнить — он болен. Он серьезно болен. И он был больным с рождения. Жена принесла вам его больничную карту и другую больничную карту из психдиспансера. И медицинские справки.

ВОПРОС: Какой же диагноз?