Менеджмент по-спартански. Железная воля - Вячеслав Летуновский

Один человек постоянно угрожал своим недругам расправой. Полидор, сын Алкамена, сказал ему: «Неужели ты не понимаешь, что на эти угрозы ты растрачиваешь большую часть своего запала?»

* * *

Когда Полидор вел свое войско на Мессену, его спросили, неужели он собирается воевать со своими братьями. «Нет, — ответил царь, — я только хочу пройти к неразделенным землям».

* * *

После «битвы трехсот» аргосцы, вступив в бой уже всеми силами, потерпели поражение. Союзники убеждали Полидора не упускать случая, штурмовать стены и захватить город. Они говорили, что сделать это легко, так как мужчины перебиты и в стенах остались только женщины. Полидор сказал: «По мне, хорошо, сражаясь на равных, победить врага, но я не считаю справедливым, отстояв границы своей земли, стараться захватить чужой город. Я шел сюда отвоевывать свою землю, а не захватывать чужой город».

* * *

Когда Полидора спросили, почему в сражениях спартанцы храбро рискуют жизнью, он ответил: «Их приучили не бояться вождей, а совеститься их».

Царь Лакедемона Агасикл любил внимать мудрецам, но не допускал к себе софиста Филофана. Когда кто-то выразил по этому поводу недоумение, он ответил: «Я желал бы быть учеником только того, кого бы я был не прочь иметь родителем».

* * *

Когда один человек спросил его, может ли правитель, не имеющий телохранителей, командовать согражданами, не рискуя своей жизнью, Агасикл ответил: «Только если он будет делать это как отец, отдающий приказания своим сыновьям».

Когда Леонта, сына Еврикратида, спросили, в каком городе безопасно жить, он ответил: «Там, где богатства жителей не слишком велики и не слишком малы; где закон властен, а беззаконие бессильно».

* * *

Увидев в Олимпии бегунов, стремящихся выгадать время в начале бега, он заметил: «Насколько больше заботятся они о скорости, чем о справедливости».

* * *

Какой-то человек в самое неподходящее время держал речь о важных делах. «Говоришь-то ты, приятель, о деле, — сказал Леонт, — а время тратишь как бездельник».

Кто-то одобрил высказывание Клеомена[14], который на вопрос, что должен делать хороший царь, сказал: «Друзьям — добро, а врагам — зло». Аристон же заметил: «Насколько лучше, дорогой, было бы сказать: «Друзьям делать добро, а врагов делать друзьями». (По общему мнению, эти слова принадлежат Сократу.)

* * *

Когда кто-то спросил, сколько всего спартанцев, он ответил: «Достаточно, чтобы отразить врагов».

* * *

Когда какой-то афинянин прочел в надгробной надписи восхваление своих земляков, павших от рук спартанцев, Аристон спросил: «А каковы же были те, которые победили этих героев?»

Сатрап Карий написал Гиппократиду письмо, где сообщал, что один спартанец не донес ему, зная о заговоре злоумышленников. Сатрап запрашивал, как с ним поступить. «Если ты сделал этому человеку много добра, — отвечал Гиппократид, — то убей его; если же не делал, вышли из твоей страны как подлеца».

* * *

Однажды Гиппократиду встретился подросток, который смутился, так как с ним шел его покровитель. Гиппократид сказал, увидев его: «Гулять надо с такими людьми, чтобы не краснеть, если с кем-нибудь повстречаешься».

Анаксандрид, сын Леонта, сказал как-то человеку, сокрушавшемуся, что его приговорили к изгнанию из страны: «Страшись, любезный, удаления не от страны, а от справедливости».

* * *

Человеку, сообщавшему эфорам полезные сведения, но говорившему при этом слишком долго, Анаксандрид сказал: «Ты, приятель, говоришь дело, но не дельно, слишком много».

* * *

Когда кто-то спросил, почему спартанцы передают свои поля илотам, а не заботятся о них сами, Анаксандрид ответил: «Ведь мы приобретали наши земли, тоже заботясь не о земледелии, а о самих себе».

* * *

Другой человек спросил его, почему на войне спартанцы не боятся опасности. Анаксандрид сказал: «Причина в том, что мы уважаем жизнь, но не боимся за нее, как другие».

* * *

Анаксандрида спросили, почему геронты разбирают дела о смертной казни много дней и оставляют даже оправданного обвиняемого под судом. Царь ответил: «Много дней они судят потому, что в этих делах судьи, совершившие ошибку, уже не смогут ее исправить; обвиняемого же оставляют под судом потому, что по этому делу могут еще вынести и более правильное решение».

Так как Оронт[15] высокомерно обращался с Демаратом, кто-то заметил: «Сурово обращается с тобой Оронт, Демарат!» На что тот ответил: «В этом нет ничего худого: вредят те, кто с тобой ласков, а не те, кто говорит с тобой неприязненно».

* * *

Когда Демарата спросили, почему спартанцы подвергают бесчестию бросающих свой щит, а тех, кто теряет шлем или панцирь, не наказывают, он ответил: «Шлемы и панцири носят ради собственной безопасности, а щиты прикрывают боевые порядки».

* * *

Слушая музыканта, Демарат сказал: «Мне кажется, он неплохо делает свое пустейшее дело».

* * *

На каком-то совещании Демарата спросили, объясняется ли его молчание глупостью или ему не хватает нужных слов. Он ответил: «Только дурак не умеет попридержать свой язык».

* * *

Как-то Демарата спросили, почему он, царь, был вынужден бежать из Спарты. «Потому, — ответил он, — что законы там сильнее, чем я».

* * *

Когда один из персов отложился от царя, Демарат уговорил его вернуться под власть своего государя. Так как царь все-таки намеревался казнить этого перса, Демарат сказал ему: «Позор ляжет на тебя, о царь, если, пока он был твоим врагом, ты не сумел наказать отступника, а теперь, когда он стал твоим другом, ты убьешь его».