Неудачная реинкарнация - Владимир Журавлев

— Ага! — удовлетворённо сказал он. — Мне действительно не показалось. Вот тебе раковина. Она? Это у полицейского в кармане было, не удивляйся. Я её в твою сумочку положил, чтоб мусором не забилась. Кстати, и сумочку забери, твоя все же…

Он терпеливо переждал восторженный визг, жаркие обнимания и целования. На какое-то время ему показалось, что их судьбы действительно расплелись, и он стал непривычно благодушным.

— Яху не забудь взять! — пробурчал он. — Пропадёт девойка в городе без тебя. И хорош целоваться, тоже мне, универсальная валюта женщин во всех мирах и народах…

В виде исключения — просто Володя

Учитель истории в виде исключения был мужчиной — и потому себя работой не утруждал. Методическая манера его была незатейлива и эффективна: в начале урока распределить абзацы учебника по ученикам — и вперёд, читайте молча. А в конце урока выслушать пересказ прочитанного, не особо вслушиваясь — и произвольно расставить оценки. Естественно, двоечников у него не бывало. Ну, а пятёрки он ставил общешкольным отличникам, чтоб не портить отчётность. Очень удобная у него была позиция, бесконфликтная. Для школы — просто бесценное качество.

— Прочитал? — скучающе спросил учитель. — Рассказывай.

Класс привычно оживился. Ещё бы — Вову спросили! И сейчас он что-то ляпнет!

— Прочитал, — признался он. — Вранье полное.

— Мда? — протянул учитель, не удивившись. — Ну, обоснуй.

— Деревни в те времена не могли быть такими бедными и малолюдными, — пояснил он. — Чисто логически: новое поселение образуют кто? Переселенцы. В количестве не менее двух семей, потому что инцест и тогда был предосудителен. Деревенская семья — это муж, жена и все дети, кого она успевала родить, примерно десять-пятнадцать. Так что в следующем поколении имеем что? Сорок-пятьдесят дворов, с учётом пришлых. А пятьдесят дворов — это, уже через поколение, двести-триста взрослых и около пятисот детей. Я бы не назвал такую деревню маленькой!

— Неверно, — поправил учитель. — А высокая детская смертность? Оставалось в живых…

— Вранье! — уверенно заявил он. — Не было смертности! С чего бы, сами подумайте! Экологически чистая разнообразная пища, труд на свежем воздухе, отсутствие бытовых ядов типа табака и крепкого спиртного — с чего бы смертность?

— Данные науки…

— Да вранье это! — завопил он. — Все средние века люди заселяли новые и новые земли! Откуда людские ресурсы, если была смертность? А ещё войны!

— Незнание правил гигиены, распространение болезней? — с улыбкой предположил учитель. — Жили в сырых землянках, надрывались на барщине…

— Не было! — покачал он головой. — Там, где я жил — не было точно.

В классе поднялся восторженный шум. Первая красавица класса показала ему большой палец — молодец!

Учитель в каком-то смысле был солидарен с ней. Однообразные тягучие уроки, где не повернуться, не развлечься, могли свести с ума кого угодно. Ну, а данному классу неслыханно повезло, что у них есть такой клоун, как Володя.

— А где ты жил? — лениво полюбопытствовал учитель.

— Не знаю, — вдруг растерялся Володя. — Понимаете, там такое преподавали в школе! Сказки и вранье, никакой полезной информации! Прямо как здесь!

— Ну, мы-то знаем, где живём, — благодушно возразил учитель. — Знаем, где, знаем, когда…

Точно? — не поверил он. — И что, кто-то знает, в каком году мы сейчас живём? Я имею в виду, не от выдуманной даты мифического рождения богочеловека, а по универсальному летосчислению? А то у мусульман сейчас, например, совсем другой год — а их по численности больше, чем европейцев!

Учитель принуждённо улыбнулся.

— По-твоему, в средние века жилось лучше, чем у нас сейчас! — заметил учитель, пытаясь перейти на шутки.

— Конечно! — заявил он убеждённо. — Средние века — это, по сравнению с нашим временем, прогресс. Мы-то живём в рабовладении. Я запросто могу доказать — причём буду пользоваться только открытыми источниками!

— Не стоит, — сказал учитель таким странным голосом, что смех в классе сам по себе утих. — Можете собираться домой, сейчас звонок будет… а тебя, Володя, я попрошу остаться.

— История — опасная наука, — сказал учитель, когда за последним любопытным учеником закрылась дверь. — Опасная даже в наше время. Сказал что-то не так — и на тебя обратили внимание… Ты, Володя, мудро поступаешь, что переводишь свои разговоры на пошлости да на женщин. Вот так и дальше держись. За пошлость не бьют.

— А вы? — рискнул спросить он.

— А я увлекаюсь автомобилями, — усмехнулся учитель. — Я у себя в гараже такую технику собираю! А историей я не интересуюсь. Тем более — преподаванием истории. Хотя доказать, что мы живём в рабовладении, тоже могу. Но — не советую.

— Идиотизм какой-то! — раздражённо сказал он. — Школа должна давать знания, а не ложь, ведь так?

— Так, — легко согласился учитель. — А ты где-нибудь видел… такую школу? Хотя бы в тех мирах, про которые так увлечённо… фантазируешь?

Он честно повспоминал. И молча покачал головой.

— Ну, вот и беги тогда! — сказал учитель, заканчивая разговор. — В свои средние века.

А за дверью его поджидали девчонки во главе с первой красавицей класса. Та сверкнула полными бёдрами под суперкороткой формой, улыбнулась победно холёным лицом и спросила:

— Вова, тут девочкам любопытно, что такое инцест… расскажи, а?

— Ну, блин, да что за класс такой! — пробормотал он обречённо.

Однако подумал, вспомнил совет учителя — и рассказал. И даже показал. И, довольный, побежал в свои средние века, провожаемый восторженными ругательствами девчонок.

* * *

Эпсар Борз умер — да здравствует эпсар Борз…

В этот раз эпсар мудро накинул броню: не девочек собрались лапать, а ловить тех, кто умеет загонять стрелку в глазницу по самое оперение… и теперь ему было жарко. Выпитое за день просилось на волю. Он со злобой поглядывал на молодёжь, болтающуюся по улице — а их много встречалось, празднично одетых, здоровых, сытых, собирающихся в компании, шумно обсуждающих новости… Ишаки, подумал он. В город бы их, на пятидесятичасовую рабочую неделю. А то расслабились в деревнях чрезмерно, волю почуяли, ишаки… Папы Борза на них нет. Но будет, ох и будет! Вот с отродьем Бессмертных разобраться, потом можно и деревню в три шеренги строить, с наклоном… Налоги им ввести дополнительные, что ли? А то живут слишком хорошо: улицу плитняком замостили, заборы через раз каменные, за заборами сплошь сады, такие, что домов не видно… и при том почти не работают! Вон печи гончарные дымят, да кирпичный заводик — и все! Покос, видите ли, только по росе хорош! Роса долой — пошли домой! Разбогатели на торговле в городе, ишаки…