Королевские клетки - Илья Ганин

— Что значит "неизвестными"?!

— Сколько человек было в охране последнего каравана?

— Не знаю, но…

— Лэйр королевский представитель, мои извинения — их было сорок шесть, скольких из них, кроме купцов, вы проверили? Как вы сумели убедится в их намерениях? Всех ли этих купцов вы знаете?

— Это эвирры, они следят за своими.

— За своими — может быть. А вы уверены, что приехавшие — свои? Вас не было на отгрузке.

— Лэйр Ганц, — сказала Лилиан. — Господин полковник, как мне кажется, прав. У вас есть какие-то мысли на это счет?

Мысли у полковника были: никаких чужих в периметре. Подвоз своими силами к пирсам. Выдача с рук на руки только после проверки, купцов для расчета впускать только с одним охранником и по пропуску, а на границе периметра все пропуска сдавать.

— … а монетки для пропусков у меня есть, двадцать штук, уже помеченные, с веревочками. Выдал — забрал. И только вот так. Маловато конечно — но хоть начать.

Лилиан отметила себе — предложить бумажные пропуска. Но вслух сказала:

— До следующей отгрузки у нас время есть, обсудим это господа, еще раз — на следующей неделе.

— Имею второй вопрос. Ваше Сиятельство, графиня Иртон. Каковы причины, по которым Вы ежедневно подвергаете себя риску смерти по два часа?

— Что Вы имеете в виду?!

— Ежедневно, о чем все знают, на очень заметной лошади вы изволите ехать в замок, а вечером — из замка. Дорогу используете одну и ту же. Охрана ваша — считай, и не охрана…

— Это почему же это?… — угрожающе спросил Лейф.

— А потому, что любой грамотный командир с двумя десятками людей вас возьмет, и не вспотеет.

— Господин полковник, — вступил Ганц Тримейн. — Такое дело требует подготовки, и осмелюсь предположить, будет вполне заметно. И графиня в такое место не поедет.

— А когда сие проверить разрешите?

— Да когда угодно! Только уж не обессудьте — отвечать будем! — рявкнул Лейф.

— Ты сказал.

На этом совещание и закончилось.

Вечером Лейф, все-таки, похоже обративший внимание на слова полковника, хмурился и осматривал окрестности внимательнее обычного. Уже привычный разъезд держался чуть сзади.

После одного из поворотов лесной дороги, лошадь одного из вирман вдруг всхрапнула и прянула вбок, а сзади заорали "Нападение"! Лиля даже не успела понять что случилось, — а вылетевшие из лесных кустов арбалетные стрелы уже били по вирманам, по лошадям, поднялся крик и суета.

Лейф с рычанием выхватил топор, отмахнулся от стрелы и начал искать врага — но сзади заорали, ""Гони же мать твою так, орясина!!", и сержант дозора догнав их в галопе хлестнул Лидарха по крупу, а сам прижал рукой Лилю к его шее и стал тащить вперед. Лидарх зло заржал, укусил прянувшую в сторону лошадь сержанта и понесся вперед. Лиля не видела куда он несется, по глазам били ветки и листья, было очень трудно усидеть в седле. Оторвавшись, как ей показалось, от погони, она на полном ходу вылетела из-за поворота и… чуть не уткнулась в десяток конников, во главе с полковником Фримом. Ну конечно! Через минуту, храпя и ругаясь, ее догнала большая часть ее сопровождения — злая и в синяках от тупых стрел. А с ними вместе десяток арбалетчиков и конников, которых раньше в сопровождении не было. Физиономии у этих новых людей и лошадей были довольными и несколько ехидными.

Полковник не спеша пустил лошадь им навстречу. Она, с трудом успокоив коня, уже совсем собралась высказать ему все, но он просто объехал ее и приблизился к сержанту:

— Ну?! Чего отпустил?! Прижать и гнать — ТЫ не знал?!

— Ды, ить, укусил же зар-раза!! — В слове зараза слышались какие-то особые нотки. Восхищение и восторг. Полковник в их интерпретации не ошибся:

— "Дык"! "Ить"! Поцелуйся с ним еще! Кобылу надо было брать, кобылу! Почему не взял?

— Да брали мы, не успевает кобылка-то, ить вот… — уныло басил сержант. Про вирман он даже не вспомнил.

Дальше полковник подъехал к красному, злому Лейфу.

— Отьедем?

Лейф насупился.

— Как пожелаешь. Значит, при атаке сзади, сбоку — сразу рви вперед, тем от большей части стрел спасешься… Охраняемого к холке жми и сам жмись — мишень из себя не изображай. Чтобы не вляпаться в засаду, как в лепешку коровью, впереди имей дозор. Чтобы тебе… незаметно не напинали, держи и сзади человека. Дозор твой должен понимать, где, как и сколько супостатов таиться могут — а для того, должен и сам такое уметь. Ежели место такое, что ты сам дозор не видишь — должен дозор назад высылать сигнальщика, чтобы он и тебя видел, и дозор. И в особо плохих случаях — вот, как тут, например, хорошо бы по дороге проехаться сначала… Плохая же дорога, чтобы ты знал, это дорога без выбора, с которой удрать нельзя. А откуда у тебя умелый дозор найдется, какие ты дороги знать будешь — так вот на то ты и командир. Капитан мой, во времена оны, мне подзатыльника отвешивал — для вразумления, но ты ж мужчина гордый, сильный — обидишься, поди.

— А вы, ваше Сиятельство, — полковник наконец обратился к ней, подъехав примерно на расстояние корпуса. — Слуг своих верных, коли сочтете возможным поберегите немного — не отрывайтесь от них, без надобности-то. Сами видеть изволите, много из этого плохого может быть. А буде надобность есть — жмитесь к шее коня. Конь-то вас любит, вынесет — ежели это вообще возможно будет. Не на что вам при этом смотреть. А ты, Рыжий, на меня не скалься, не скалься! — обратился Фрим к зло храпящему Лидарху. — Ничего я ей плохого не сказал. Не сильно-то она и напугалась. Капитан!

— Я!

— Сменить эскорт, проводить.

— Есть, проводить!

— Хорошего вечера, доброй ночи, Ваше Сиятельство. А господину королевскому представителю передайте, что на подготовку всего этого времени мы потратили — три часа. По каким признакам он это нападение останавливать заранее собирался — ума не приложу.

Капитан остался командовать, а полковник Фрим поехал во главе всех остальных в лагерь.

Примерно на середине обратного пути Лилю начало трясти. Сначала она злилась на полковника и придумывала ему ответы на его ехидные комментарии — но все они были какими-то неубедительными. А потом Лидарх вдруг обернулся и ткнул ее бархатным носом в колено. Лиля обнаружила, что ее трясет как от холода, а заодно вдруг вспомнила "Конь-то вас любит, вынесет".

Ехали в молчании, разговаривать в присутствии конвоя не хотелось.

— Лейф?

— Да, госпожа?

— Ты сегодня не задержишься, ненадолго?

— Конечно, госпожа.

Выглядел Лейф гордым, но хмурым. Что ему сказать? "Твой наниматель — дура?", "Ты дурак?" А какой же он дурак, когда он геройский капитан, которого она таскает по суше?