Люди против нелюди - Николай Михайлович Коняев

К тебе, человек, к вам, народы вселенной, простираю я голос свой: помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим!

Слово патриарха было услышано. И в самой России, и за пределами ее. На счет Всероссийского Церковного комитета помощи голодающим потекли пожертвования. Советские власти, однако, сочли его работу излишней. Комитет закрыли, а собранные средства пустили на текущие нужды правительства. Теперь Президиум ВЦИК снял этот запрет.

Внимательно прочитал Юрий Петрович Новицкий врученный ему экземпляр воззвания.

Среди тяжких бедствий и испытаний, обрушившихся на землю нашу за наши беззакония, величайшим и ужаснейшим является голод, захвативший обширное пространство с многомиллионным населением, — начиналось оно. Далее говорилось, как пыталась Церковь прийти на помощь голодающим в прошлом году…

Мы допустили ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств возможность пожертвования церковных предметов, не освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призвали верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям…

Закончив чтение отпечатанного на пишущей машинке воззвания, Юрий Петрович поднял глаза на патриарха. Это была их вторая встреча. Первый раз Юрий Петрович встречался с митрополитом Тихоном еще в 1915 году. Но тогда была официальная встреча, Тихон был в митрополичьем одеянии, в белом клобуке, а сейчас он сидел в простой рясе и совсем не похож был на сановника церкви. Он казался сейчас старше своих лет, глубокие складки сбегали по лицу, прячась в седой бороде.

— По поводу постановления ВЦИК я имел переписку с Калининым… — сказал патриарх. — Сейчас этот вопрос поставлен очень строго.

— У нас, в Петрограде, многие считают, что жертвовать священные сосуды не является нарушением канонов… — проговорил Новицкий.

Патриарх улыбнулся:

— Если у вас думает, что церкви Петрограда жертвуют и что эти пожертвования будут приняты, то я разрешаю жертвовать и то, что не указано в воззвании… Пусть митрополит Вениамин обратится ко мне, я дам разрешение;

Как свидетельствуют люди, близко знавшие святителя Тихона, он очень мало изменился, став патриархом. Спокойствие и чувство юмора никогда не покидали его. До конца жизни оставался он скромным и простым, обладал ясным умом и добрым сердцем. Еще говорили, что патриарх очень похож на Кутузова, каким его изобразил Л. Н. Толстой в «Войне и мире».

Наверное, таким и увидел патриарха Юрий Петрович Новицкий, сумевший в полной мере оценить юмор его ответа. Конечно же, можно было думать, что изъятие, которое собирается провести советская власть, является добровольной жертвой церкви… Правда, очень уж горьким был этот юмор.

— Что же теперь будет? — спросил Юрий Петрович.

— Будет то, на что будет воля Господня… — ответил патриарх. Потом, на процессе, Ю. П. Новицкому зададут прямой вопрос:

— О чем вы беседовали с патриархом?

И Новицкий, еще раз кратко пересказав свои вопросы и ответы патриарха, добавит, что спросил об отношении патриарха к тем новшествам, что появляются в некоторых церквах…

— Этот вопрос нас не интересует! — перебил Новицкого председатель суда.

Это, конечно, очень досадно. То, что не интересовало товарища Яковченко, нам узнать было бы совсем не лишним… Но, с другой стороны, так ли и правомерна наша досада?

В Петроград Юрий Петрович Новицкий привез благословение святителя Тихона и митрополиту Вениамину, и самому себе, как председателю Общества православных приходов. Благословение на мученический подвиг во славу Божию, во спасение Русской Православной Церкви… Что еще более важное могли бы узнать мы?

Впрочем, тогда, в конце февраля 1922 года, об истинном значении благословения святителя Тихона Юрий Петрович Новицкий, может быть, пока и не догадывался.

Протоиерей Сергий Булгаков говорил, что каждый ощущал радость в присутствии патриарха Тихона, так как тот не знал страха, даже когда был окружен постоянно грозящей опасностью. В нем была совершенно особая, царственная свобода с полным отсутствием страха за свою судьбу…

Наверняка и Юрий Петрович Новицкий, покидая Троице-Сергиево подворье, тоже ощущал эту радость, это бесстрашие…

Глава третья

В 1922 году масленица заканчивалась 26 февраля…

Мы знаем, что к Прощеному воскресенью Ю. П. Новицкий уже привез митрополиту патриаршее благословение. Великой силой обладало оно. Как-то само собою получилось, что как раз накануне Великого поста и выпало митрополиту Вениамину возвысить голос петроградской Православной Церкви.

После литургии, в Прощеное воскресенье, митрополит Вениамин обратился к своей пастве с речью. К сожалению, записи ее сделано не было, а сам митрополит, пересказывая на процессе выступление, существенно адаптировал его, применяясь к уровню слушателей и ситуации.

«Речь в Лавре я произнес в воскресенье, числа 25–26 февраля (26 февраля. — Н. К.) сего года. Я указал, что для верующих совершается такое печальное явление, как закрытие некоторых церквей. Изъятие церковных ценностей может быть произведено и некомпетентными лицами, следствием чего в церкви может не оказаться необходимых предметов для богослужения. Надо молиться, чтобы таких явлений не случалось».

В этом году владыке должно было исполниться 50 лет. Родился он в семье священника в Каргапольском уезде. В двадцать два года, будучи студентом третьего курса Санкт-Петербургской Духовной академии, принял монашеский постриг. Священнослужитель по призванию, он готов был, как утверждали однокурсники, вообще не покидать церковь. «Его не останови — он двадцать четыре часа в сутки будет служить».

Однако Господу было угодно направить молодого иеромонаха по другому пути. Будущий священномученик менее всего заботился о своей карьере, но карьера его складывалась самым блестящим образом. В двадцать четыре года иеромонаха Вениамина выпустили из академии с ученой степенью кандидата богословия. Около года он преподавал Священное Писание в Рижской Духовной семинарии, затем был назначен инспектором Холмской Духовной семинарии. В тридцать лет, когда Вениамин был уже инспектором семинарии в Санкт-Петербурге, его возвели в сан архимандрита и через несколько месяцев назначили ректором Самарской семинарии. Еще через три года мы видим Вениамина ректором Санкт-Петербургской семинарии, а в начале 1910 года Вениамин хоротонисан в епископы Гдовские и назначен четвертым викарием Санкт-Петербургской епархии. В 1911 году