Душа собаки. Как и почему ваша собака вас любит - Клайв Д. Л. Винн

Я был озадачен убогой жизнью приютских собак. Я и не осознавал, что миллионы животных томятся, часто месяцами, в помещениях, предназначенных для кратковременного пребывания. Они проводят все время на бетонном полу, им перепадает лишь самое краткое общение с человеком каждый день и считаные моменты, когда можно погоняться за мячом или поиграть как-то иначе. Некоторые собаки буквально оглушены непрекращающимся лаем своих соседей и страдают от хронического недосыпания из-за плохих условий. В двух штатах США, знакомых мне лучше всего, Флориде и Аризоне, лето не очень: субтропический зной во Флориде и условия, близкие к пустынным, в Аризоне. В большинстве местных приютов собаки страдают от жары из-за отсутствия кондиционеров, а отопление зимой, как правило, минимальное.

Наше исследование когнитивных способностей собак все еще находилось на ранней стадии, но мы уже получили важные выводы относительно собачьего разума — выводы, которые, я уверен, потенциально могут улучшить и, возможно, даже сохранить многие собачьи жизни. К примеру, нам удалось доказать, что, хотя собаки в приюте и не могли без подготовки реагировать на человеческие жесты, их можно было очень быстро этому научить.

Вероятно, при такой жизни собака не будет учиться так же быстро, как те, которых мы специально дрессировали в приюте. Следованию указательным жестам они научатся в течение первых нескольких недель в новом доме наряду со многими другими вещами, например, запрет запрыгивать на постель, диван, не гоняться за кошкой по всему дому и пр.

Наши первые вылазки в приют для собак позволили мне почувствовать то, что наша работа могла бы сделать. Но она также помогла осознать вакуум в центре исследования когнитивных способностей собак и острую потребность в большем количестве информации о них и о том, что ими движет. После нашего первого исследования в приюте я поставил перед собой задачу не только понять, что делает собак уникальными, но и определить, как эта уникальность влияет на то, каким именно образом людям следует заботиться о них. Я был обязан для Бенджи, Ксифос и собак, сделавших богаче мою жизнь, выяснить, чем они отличаются от остальных животных, и использовать эту информацию, чтобы сделать богаче их жизнь.

Когда Ксифос появилась в моей жизни, я уже начал видеть прорехи в сложившейся теории о том, что собаки особенные благодаря своему интеллекту. Ксифос очень быстро превратила эти прорехи в зияющую дыру.

Моя любовь к Ксифос проснулась почти сразу же, как только мы привезли ее домой. Но я могу сказать (как уже намекал), что эта милая маленькая дворняжка не была очень умной. Лестница, например, представляла для нее довольно сложную задачу. В первом доме, где она жила с нами, был верхний этаж, который наверняка стал в новинку для приютской малышки. В первый раз Ксифос неуверенно последовала за мной вверх по ступеням, но когда я начал спускаться, она просто осталась стоять наверху и заплакала. Наконец набралась мужества. В первый раз ничего не получилось, и она кубарем слетела вниз на последней ступеньке. Никто не пострадал; и Ксифос постепенно разобралась и освоилась с этим странным человеческим изобретением.

В 2013-м, через год после того, как мы взяли Ксифос, мы уехали из Флориды в Аризону, где я хотел основать виртуальную кинологическую лабораторию в местном университете. В этом исследовательском центре посредством инструментов поведенческой науки стремятся лучше понимать собак и улучшить их жизнь, а также жизнь их хозяев.

Рос, Сэм и я переехали в дом в Темпе, который, по нашему мнению, должен был понравиться Ксифос. Там нет лестницы и есть даже маленькая дверца в большой двери, чтобы щенку не приходилось каждый раз проситься, когда он захочет на улицу. Но Ксифос, верной себе, потребовались недели, чтобы разобраться с этой штукой — даже с моими объяснениями, как она работает. Я открывал заслонку, кладя на нее угощение и показывая собаке внешний мир. Но она не отличалась особой сообразительностью.

С поводками все тоже было сложно. Я предполагаю, что предыдущие хозяева Ксифос не выводили ее на прогулку на поводке, потому что она всегда запутывалась в этом странном приспособлении. Очарованная всем, с чем мы сталкивались по пути, она ходила вокруг меня, обматывая поводок вокруг моих ног. Или же шла по другую сторону фонарного столба, нежели я, а потом, казалось, не могла понять, почему мы оба не можем двигаться вперед. Потребовалось несколько месяцев, прежде чем нам удалось более-менее нормально погулять по окрестностям.

Но хотя Ксифос и не отличалась особой сообразительностью, она была (и все еще остается) удивительно ласковой. Ее милый характер уже был очевиден, когда мы забирали ее из приюта, и, как только мы привезли ее домой, она начала демонстрировать добросердечность по отношению к каждому, кого встречала (единственным исключением являлись бородатые парни — тут она немного колебалась). Помимо всего прочего, я был удивлен тем, как быстро Ксифос принялась убеждать нас, что мы для нее особенные. Она редко позволяет расстоянию в несколько футов отделять ее от одного из нас. Она никогда не упускает возможности поприветствовать нас по возвращении домой и не любит ничего больше, чем лежать у наших ног на диване или кровати, когда мы отдыхаем. Мы обнаружили, что Ксифос, к счастью, в отличие от миллионов других собак откровенно не расстраивается, если нам приходится оставлять ее одну, хотя радость малышки, когда мы возвращаемся, не знает границ. Она поднимает настоящий шум, даже если мы отсутствовали дома всего пару часов.

Даже несмотря на то что в интеллекте собак не было ничего примечательного, я все-таки оставался убежден — и Ксифос старалась очень сильно подтвердить это, — что в собаках действительно есть нечто особенное. Я мог провести целый день в офисе, читая и пиша научные статьи о поведении собак, подвергая сомнению научную литературу об их предположительно уникальных когнитивных способностях. Но когда возвращался домой к Ксифос, ее безудержный восторг от того, что она видит меня, настолько сильный, что трудно было зайти в дверь, так как она постоянно подпрыгивала, стараясь лизнуть мое лицо (однажды или даже пару раз сбивала очки), сводил на нет попытки не признавать факта наличия в этих животных чего-то экстраординарного, чего-то, что отличало их от всех остальных земных созданий.