Повелительница грозы - Илона Волынская

– Ну вот, – удовлетворенно сказала та, откладывая «утюжок». – Совсем другое дело! Пойди посмотрись, – кивнув на зеркало в коридоре, сказала она.

Дина вытрясла на язык последние капли молока, с сожалением заглянула в чашку, но попросить еще не решилась. Послушно, как все, что она делала, встала и пошла к зеркалу.

Выпрямленные пряди шли ей даже больше всклокоченных кудрей. Волосы уже не падали на лоб, открывая личико с мелкими правильными чертами. Дина выглядела строже, элегантней и ухоженней – это впечатление не разрушили ни вытянутая на локтях кофта, ни старомодная юбка. Волосы – тонкие, нежные и вместе с тем тяжелые – сбегали по плечам гладкими реками золота, окутывали ее сверкающим плащом. Дина равнодушно посмотрела на себя в зеркало. Она что, совсем не понимает?

– Выглядишь даже красивее, чем раньше! – возмущенная тем, что результаты ее трудов не оценены по достоинству, выпалила Ирка.

– Красивее? – удивилась Дина.

– Вот только не надо делать вид, что не знаешь, какая ты красавица! – фыркнула Ирка. Терпеть не могла такого вот скромненького выпендрежа – ах, я совсем не красивая, ах, винтажные джинсы мне не идут, ах, бриллианты шею натирают! – У тебя дома, откуда ты там, наверняка все парни были твои – и тут так будет!

– Парни? Парни? – Кажется, Дина окончательно растерялась.

– Может, тебе заколки дать? У меня есть парные стрекозки со стразами – подколешь с двух сторон, чтоб волосы в глаза не лезли! – предложила Ирка. – «И перестанешь ими за все ручки цепляться», – мысленно добавила она.

– Нет! Не надо заколок! Я… Я не дамся! – снова завопила Дина – еще немного, и ее вопль перекрыл бы латиноамериканские страсти в телевизоре. Обеими руками она ухватилась за свои патлы и уставилась на Ирку, как несчастная жертва на маньячку, зловеще подбирающуюся к ней в темном переулке… с заколками-стрекозками в стразиках.

– Так! С меня хватит! Устала, спать хочу – день был кошмарный! – сказала Ирка. Поела-попила, с ума сходить проваливай по новому месту жительства, дорогая! В пристройку. Авось до утра оценишь ее в полной мере и свалишь! Ирка сунула Дине в руки постельное белье и подтолкнула к дверям.

Дина покорно шагнула за порог. Через минуту Ирка догнала удаляющуюся по садовой тропинке маленькую поникшую фигурку – и протянула банку с молоком. Все равно утром бабка найдет повод поскандалить – так чем молоко хуже любого другого?

– Я… Доставила тебе много беспокойства? – спросила Дина, и вопрос ее звучал странно. Словно она пыталась оценить результаты дня.

– Ничего, – мотнула волосами Ирка, – может, это и к лучшему, что ты у нас поживешь…

И не договорив, побежала обратно. К лучшему, потому что здесь Ирка сможет за ней присматривать. Слишком уж очевидно, что с их жиличкой… скажем, что-то не так! Ирка давно уже перестала списывать происходящие с ней необычные вещи на случайности, совпадения или игру воображения. Другое дело, что иногда «необычности» оказывались совершенно безобидными – вроде замерзших до полусмерти и уже не способных даже плакать чертенят, которых Ирка подобрала на улице после Водосвятия. К утру они отогрелись и благополучно убрались к чертовой матери. То есть к своей родной, которая уже разыскивала их по всему городу. Или молодого потопельника, всплывающего из реки каждый раз, когда Ирка шла по набережной, и время от времени выкидывающего на асфальт к ее ногам мелкие сувениры – то рыбку, то лягушку, а один раз даже пару раскисших в воде туфелек на высоком каблуке. Ирка подозревала, что потопельник на нее запал, а потому старалась по набережной лишний раз не шататься – все-таки синие и распухшие парни были не в ее вкусе.

Ирка заглянула в ванную – еще насчет сломанного фена с бабкой объясняться! Она щелкнула рычажком… фен бойко загудел, гоня теплый воздух в подставленную ладонь. Ирка удивленно хмыкнула – надо же, не сожгла! А чего ж тогда искрило? И волосы… Ладно, со временем разберемся. Ирка свалила грязную посуду в раковину – помоет завтра утром. А сейчас – спать! Позевывая, она стала подниматься по лестнице. Надо же, с этой Диной она даже не вспоминала недавний кошмар в кафе! Вопрос только, что вкручивать Андрею, если он завтра действительно куртку принесет.

Ирка забралась в кровать и натянула одеяло до носа. Это какая уже по счету куртка у нее пропадает? При таких темпах пятидесяти тысяч на ее банковском счету хватит ненадолго! Ла-адно, как говорит бабка: «Спасибо вам, добродии-грабижники, шо взяли лише гроши, та оставили чоботы!» Могла ведь пропасть не только куртка…

– Кулон! – со страшным криком Ирка села на постели – сна не было ни в одном глазу. Она судорожно зашарила по груди, пытаясь нащупать привычные грани крыльев, вытянутую лукавую морду – но уже и так знала, что медальона-дракончика на шее нет! Она сняла его первый раз за прошедшие после Нового года полтора месяца – и его унесло ветром! Он пропал!

– Айт, – прошептала Ирка. – Айт.

В калитку заколотили. Сперва сильно и гулко, словно лупили ногой. Потом дробно замолотили чем-то тяжелым. Потом резко и требовательно, раз за разом – дзинь-дзинь-дзинь! – затрезвонил звонок.

Но Ирка уже летела вниз по лестнице, в дверь, через сад по тропинке, непрерывно, как заклятие, повторяя:

– Айт, Айт, Айт…

Она схватилась за ручку и распахнула калитку, едва не сорвав ее с петель…

Тяжелая, окованная металлом рукоять плети едва не врезалась ей в лоб.

– О! Пробач, дивчинка – ты не открываешь, ось мы все колотим, та колотим! Дело-то спешное! – торопливо пряча плеть за спину, смущенно пробормотал длинный, похожий на Дон Кихота мужик в кольчуге тугого плетения и плоской милицейской фуражке, сдвинутой на затылок.

По улице бродили тени и закованные в кольчужную сталь кони.

– Дядька Мыкола? – растерянно пробормотала Ирка.

– Та я ж! – радостно кивнул длинный и еще радостней добавил: – А мы до тэбэ! Заходь, хлопцы!

Раздалось звучное лязганье, и, неся перед собой щиты, в калитку один за другим промаршировали пятеро богатырей. Шестой – дядька Мыкола – наклонился к Иркиному уху:

– Тут бач яке дило – помощь твоя потрибна! – вздохнул он. – Беда у нас дуже великая – змей через заставу, того, нелегально просочился. Шукать его треба, видьмочка! – просительно закончил он.

– Айт, – прижимая ладонь к губам, прошептала Ирка. – Айт.

* * *

За окружающим дом забором слышались возбужденные голоса, звяканье металла и конское ржание. Потом все стихло.

По темной улице негромко процокали подковы. Крупный гнедой конь тяжеловесной рысцой прошел вдоль дороги. Остановился у закрытой калитки и сильно потянул ноздрями воздух. Разочарованно фыркнул, выпуская клубы белого пара. Закрутился на месте, как потерявший след пес. И побрел дальше, то и дело высоко задирая гривастую голову, будто принюхиваясь. Притороченные к седлу меч и щит равномерно покачивались.

Ирка собиралась поставить памятник телевизору. Прямо посреди сада. И каждый день мелко ему кланяться и поминать добрым словом создателей этого дива дивного, чуда чудного, без которого ее жизнь давно бы превратилась в ад. Иначе как, например, бабка могла бы пропустить появление в их халупе шестерых вооруженных мужиков с лошадьми? А с телевизором… Ирка заглянула в комнату – на экране по-прежнему бушевали сериальные страсти: на этот раз не про несчастных добрых мексиканок, которых все обижают, а про добрых и еще более несчастных российских ментов, которые сами кого хошь обидят! Бабка спала, обвиснув в кресле, распустив губы и тихонько похрапывая, но ее лицо продолжало напрягаться в драматические моменты и озарялось благостной улыбкой во время любовных сцен. Ирка была убеждена, что за годы общения с телевизором у бабки образовался орган, проецирующий события с экрана прямо в мозг, так что смотреть она продолжала и во сне. Наверняка поэтому обычно, в кровати, бабка спала, как все нормальные люди, зато у телевизора – так, что пушками не добудишься, разве что в перерывах на рекламу! Естественно, выключать телевизор Ирка не стала, просто тихонько убралась к засевшим на кухне богатырям.