Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

Тем не менее я оставалась принципиальной оптимисткой и с надеждой всматривалась в будущее Америки. Моя уверенность основывалась на знании взлетов и падений в американской истории. Кроме того, я отчетливо видела наши преимущества по сравнению с остальным миром. Народы возвышаются и приходят в упадок, и всегда находятся те, кто предсказывает близкую катастрофу. Однако просчитается тот, кто сделает ставку на поражение Соединенных Штатов. Каждый раз, когда мы сталкивались с какой-либо угрозой, будь то война, или экономический спад, или международное соперничество, мы, американцы, всегда одерживали верх в результате упорного труда и творческого потенциала.

Я была склонна полагать, что причиной появления подобных пессимистических анализов являлась недооценка многих сильных сторон США, в том числе нашей способности к устойчивости к внешним воздействиям и к обновлению. Наш военный потенциал по-прежнему был самым мощным в мире, наша экономика по-прежнему являлась самой развитой, нашему дипломатическому влиянию не было равных, наши университеты определяли международный стандарт, а наши ценности: свобода, равенство и неограниченные возможности — продолжали привлекать в нашу страну людей со всего мира. Когда нам требовалось решить проблему в любой точке мира, мы могли рассчитывать на помощь десятков друзей и союзников.

Я считала: то, что произошло с Америкой, как всегда в подобных случаях, в значительной степени зависело только от американцев. Нам требовалось как следует подготовиться и исправить сложившуюся ситуацию. Однако все эти разговоры о снижении лидирующей роли США подчеркивали масштабы задач, с которыми мы столкнулись. Они вновь подтвердили мою решимость последовать примеру Стива Джобса и «неординарно посмотреть» на роль Государственного департамента в XXI веке.

* * *

Госсекретари приходят и уходят каждые несколько лет, но большинство сотрудников Госдепартамента и Агентства США по международному развитию (АМР США; англ. — USAID) остаются на своих должностях гораздо дольше. Всего в этих учреждениях по всему миру работает около 70 тысяч человек, большинство из которых являются профессионалами, постоянно работающими в сменяющих друг друга администрациях. Это гораздо меньше, чем более чем трехмиллионная армия служащих, работающих в министерстве обороны, однако такая численность также является существенной. Когда я стала госсекретарем, профессионалы в Госдепартаменте и АМР США испытывали трудности в связи с сокращением бюджета и растущими требованиями к работе и нуждались в руководстве, которое могло бы выступить в защиту той важной работы, которую они выполняли. Я была готова стать таким руководителем. Чтобы добиться этого, мне требовалась команда из числа высших руководителей, которая разделяла бы мои ценности и была бы неустанно сосредоточена на получении конкретных результатов.

Я назначила Шерил Миллс своим советником и руководителем аппарата Госдепартамента. Мы стали друзьями, когда Шерил в 1990-х годах занимала должность заместителя советника в Белом доме. Она разговаривала быстро, а думала еще быстрее. Ее ум был острым, как лезвие бритвы, и она с легкостью препарировала и исследовала все проблемы, с которыми сталкивалась. Кроме того, у нее было большое сердце, безграничная преданность, поразительная целостность натуры и глубокая приверженность принципам социальной справедливости. После работы в Белом доме Шерил занимала солидные юридические и управленческие должности в частном секторе и в Нью-Йоркском университете, в котором она являлась старшим вице-президентом. В ответ на мое предложение она вначале сказала, что могла бы помочь мне в Госдепартаменте, но не хотела уходить из Нью-Йоркского университета на постоянную работу в правительство. К счастью, затем она изменила свое мнение.

Она помогала мне управлять «Башней», как сотрудники Госдепартамента называли бюрократическую структуру ведомства, и непосредственно курировала некоторые из моих ключевых проектов, в том числе проблемы продовольственной безопасности, политику всемирной охраны здоровья, вопросы прав ЛГБТ-сообщества и ситуацию в Гаити после землетрясения 2010 года. Она также выступала в качестве моего главного связующего звена с Белым домом при решении ряда деликатных вопросов, в том числе кадровых. Несмотря на обещание президента, что я могу сама сформировать свою команду, на раннем этапе у меня порой возникали горячие споры с его советниками, когда я пыталась забрать к себе некоторых наиболее талантливых специалистов.

Один из таких споров касался Капришии Маршалл, которую я планировала на должность главы протокольной службы. Это старшее должностное лицо, ответственное за прием иностранных руководителей в Вашингтоне, организацию встречи на высшем уровне, взаимодействие с дипломатическим корпусом, зарубежные поездки с президентом, выбор подарков, которые я хотела бы вручить нашим коллегам. Когда я была первой леди, я убедилась в том, насколько важную роль в дипломатии играет протокол. Он может представить вас щедрым хозяином и помочь выстроить необходимые отношения с благодарным гостем, а может (как альтернативный вариант) привести к их непреднамеренному охлаждению. Поэтому я хотела быть уверенной в том, что в этом отношении у нас все будет в полном порядке.

Поскольку Капришиа в 1990-х годах уже работала в Белом доме секретарем по протокольным вопросам, она уже знала, что от нее потребуется, однако Белый дом хотел на эту должность того, кто поддержал президента во время праймериз. Я считала такую позицию недальновидной, но понимала, что в ходе наших усилий согласовать мнения «ближнего круга Обамы» и «ближнего круга Хиллари» неизбежны определенные трения и так называемые «боли перемен».

— Мы разберемся с этим вопросом, — заверила я Капришию. — Я бы не настаивала на вашей кандидатуре, если вы не подходили для этой работы, — а вы как раз именно такой человек.

Президент поинтересовался у меня, не требуется ли нам урегулировать разногласия между Шерил и Денисом Макдоноу, одним из его ближайших советников, но никакого вмешательства не потребовалось. Они сами утрясли этот вопрос, и Капришиа получила упомянутую должность. Я была уверена в том, что она не разочарует нас, и я оказалась права. В последующем Денис рассказывал историю о том, как как-то утром он со своей женой Кари слушал по Национальному государственному радио интервью, которое давала Капришиа. Кари была совершенно очарована и поинтересовалась, кто же это такой «исключительно первоклассный» дипломат. Денис признался, что изначально выступал против ее назначения. Кари решила, что он просто сошел с ума, и Денис с ней согласился. Позже он сказал Шерил:

— Неудивительно, что я проиграл вам этот раунд. И хорошо, что я это сделал.

Успех в вопросе с назначением Капришии в миниатюре отразил тот путь, который мы все прошли, от избирательной кампании, когда мы являлись соперниками, до того времени, когда мы стали уважающими друг друга коллегами. Шерил и Денис, два основных бойца в наших ранних разборках и скандалах, превратились не только в коллег, но и в друзей. Они беседовали практически каждый день, а по выходным встречались за первым завтраком, разрабатывая стратегию наших действий за яйцами и горячим шоколадом. Ближе к концу моего пребывания на посту госсекретаря президент направил Шерил прощальное письмо, в котором отметил, что мы переросли из «команды соперников» в «команду, не имеющую соперников».