Закон улитки - Андрей Курков

Сергей Павлович только мгновение, кажется, был удивлен, увидев ночных кухонных гостей. Окинул взглядом кухню. Оценил обстановку.

– Не спится? – спросил, явно не ожидая никакого ответа. Потом остановил взгляд на Игоре. – Концерт закончен, жизнь продолжается, – проговорил он, роясь рукой в кармане помятого белого пиджака. Выудил из кармана несколько смятых купюр, профессиональным жестом картежника развеерил их, выбрал две по пятьдесят гривен и протянул Игорю.

– Можешь идти!

Игорь взял деньги, на лице промелькнула шаловливая улыбка. Он поднял гитару с пола.

– Если надо… я могу еще как-нибудь спеть…

– Не дай бог! – ответил Сергей Павлович. – Иди, дорогой!

Игорь выпятился из кухни. Хозяин перевел взгляд на Виктора.

– А ты присаживайся, поговорим!

Они уселись за угловой столик. Несколько минут молчали. Потом Сергей Павлович сообщил, что узнал много интересного о его, Виктора, прошлых делах. И снова замолчал, наблюдая за Виктором, словно проверяя его реакцию. Из прошлых дел он, правда, назвал только дела газетные, «крестики», и упомянул какого-то Селиванова, под «крышей» которого вроде бы и работал Виктор. Про похороны с пингвином и слова не сказал.

Пауза затягивалась. Виктор молчал. Сергей Павлович поднялся, сварил кофе, поставил на столик две чашки и сахарницу.

– Не стесняйся, – произнес он мягким голосом. – Все у тебя будет хорошо… и в Москву поедешь… Только чуть позже.

Виктор встрепенулся, посмотрел на хозяина внимательно.

– Не бойся! Все действительно будет хорошо… А вот Селиванова у тебя больше нет. Его, увы, вообще больше нет. То есть ты остался без «крыши», и если пойдет дождь, а еще хуже – град, то сам понимаешь…

Виктор бросил в кофе ложку сахара, размешал, пригубил. Вздохнул. Алкоголь выветривался из головы. Выветривался медленно, но тут же на его место приходила уже не физическая тяжесть, а душевная. Он словно уже оплакивал свою свободу, которой по-настоящему и насладиться не успел. Даже просто не осознал, потому что даже не дошел до нее. Всего несколько шагов в неверном направлении – и все! Чужая смерть, похороны без пингвина, любопытство и плен. Вот такая наивная и легкая цепь событий.

– Человеку много не надо, – снова заговорил Сергей Павлович. – Немного еды, немного денег и домик – крыша над головой. Чтоб как у улитки… Есть такой закон – Закон улитки. Ты – маленькая улитка, у тебя маленький домик, я – большая, мне нужен домик побольше и покрепче. Я, может, уже и свой домик перерос – надо заново строиться. А вот улитка без домика называется слизняк. Знаешь, как к таким относятся и что с ними происходит? Хочешь, я тебе «крышу» построю?..

– Зачем я вам нужен? – выдавил из себя Виктор. – У вас ведь все есть, вы – депутат парламента…

– Что ты! Какой депутат? Я – только кандидат в депутаты, а как только стану депутатом – крыша твоя станет еще прочнее. Да и вообще, ты – свободный человек! Я тебе просто временную работу предлагаю. Понимаешь, ты, оказывается, хорошо о покойных пишешь, а мои ребята даже читают с трудом. Мне такой человек, как ты, сейчас очень нужен – с фантазией, с запятнанной биографией… Напишешь для меня несколько выступлений перед избирателями, программу. Ты же ближе к избирателям, ты знаешь, что им надо. Это вообще-то не очень и важно, но так красивее… А потом, после того как стану депутатом – все! Езжай в Москву, в Нью-Йорк, в Сантьяго-де-Чили! Куда хочешь!

– А если вас не выберут?

– Неправильный вопрос задаешь! Конкурент у меня – человек со шрамом на лице. К тому же почти лысый! Наш народ таких не любит! Кстати, ребята обещали к утру про твоего пингвина разузнать, – хозяин посмотрел на часы. – Через часика два услышим, как там твой Миша!.. А пока пойди поспи. Умным людям надо спать дольше! Говорят, что сон продлевает их жизнь.

Доброе утро рано не наступает. А в этот раз утро действительно оказалось добрым – Виктор проснулся ближе к полудню. И спал он в этот раз раздетым, с комфортом, под шерстяным теплым пледом. А в мансардное окошечко светило солнце, и лучики его плясали по лицу Виктора, будили-грели кожу, пока он не отвернулся, пока не отодвинулся от солнца, все еще спящий. А потом глаза сами медленно раскрылись – веки устали заслонять их от солнца, или солнце было настолько яркое, что пробивалось даже в закрытые глаза, и деться от этого солнца, как от судьбы, было некуда.

Виктор спустил ноги с диванчика, и тут же покатился по деревянному полу с глухим цоканьем пустой граненый стакан. Виктор нагнулся, сфокусировал на гранчаке взгляд, но тут же увидел еще два предмета, услужливо поставленных у диванчика на деревянном полу, – бутылку пива и открывалку с добротной деревянной ручкой. О нем позаботились. Виктор открыл пиво, налил в стакан, выпил. Вспомнил прошлую ночь, потом прошлый день. Потом ночной разговор с хозяином. И снова выпил пива. Думать не хотелось. Думать было больно – даже не голове было больно, а как-то всему телу. Хотелось только пить пиво и не думать. Но пива была только одна бутылка, а мыслей вокруг витало такое множество, что отмахнуться от них, как от комаров, было невозможно. И снова – ночной разговор, джип, из которого выгружают картонные коробки, гитарист с Крещатика. А ведь утром Сергей Павлович обещал поделиться новостями о Мише. Утро наступило давно, и теперь эти новости находились где-то рядом, ждали его.

И Виктор поднялся, потянулся, оделся. Заглянул в кулечек, валявшийся в углу комнатки, – там все было на месте – паспорта, деньги, письмо с кредитной карточкой. Рассовывай по карманам – и иди! Только вот куда? Пока он, как говорил ночью Сергей Павлович, улитка без домика. То есть слизняк, которого могут раздавить не заметив, или заметив, что, впрочем, не меняло результата. И то и другое было больно. И то, что его долго искали и поджидали в Феофании, тоже кое о чем говорило. А говорило оно о том, что кто-то очень хотел опубликовать тот самый скучный, бездарный «крестик», написанный на него толстым пугливым парнем. То есть в самой истории точку поставили, а на нем точку поставить не смогли – не нашли! Спасло везение. Везение в игре. Рулетка спасла, спасли пластиковые игрушечные денежки, которыми в этом игрушечном мире можно было расплатиться за собственную жизнь, выкупить себя из враждебных обстоятельств и заморозить до поры до времени в Антарктиде. Смех и грусть. Всегда вместе, рука об руку, плечо к плечу.

Но раз можно было попасть в Антарктиду, значит, можно выжить и в других ситуациях. А если уж выживешь, то дальше Антарктиды не улетишь!

Виктор спустился вниз. В доме было тихо и пусто. Ни души.

Снова заглянул в холодильник на кухне. Нашел колбасу, масло. Что-то звякнуло в памяти, и он открыл морозильник. Посмотрел с тупым удивлением на безголовые рыбьи тушки, на кульки с королевскими креветками, на две замороженные черепахи.

«Для черепахового супа?» – подумал он. Захлопнул дверцу.

Ел, запивал пивом, взятым прямо из ящика в углу. Там было еще много пива. Вот уж действительно утренний напиток, как для французов – кофе! И вместе с пробуждающейся бодростью приходила приятная тяжесть, основательность, неподвижная самоуверенность памятника.