Клады великой Сибири - Петр Петрович Дудоров

– Тайна Чи-Най-Чанга оказалась правдой! – весело воскликнул Бромберг.

– Теперь мы завладеем кладом и узнаем еще одно великое изобретение! – ответил Верлов, кидая взгляд на инженера.

Сверток оказался древним пергаментом, на котором было начертано несколько непонятных, замысловатых знаков.

– Древнекитайское письмо! – сказал Верлов, рассматривая их. – Гм… посмотрим.

Он отложил пергамент, достал из своего походного сундука страшно старую книгу в кожаном переплете и, раскрыв ее, стал отыскивать в ней знаки, подходящие к знакам на пергаменте.

Книга, принесенная им, была древнекитайской азбукой, содержавшей пять тысяч букв, или, вернее, знаков.

Долго длилась его работа.

Пролетев над городами Жу-Чжоу и Хонь-Коу, воздушный корабль спустился на землю, а Верлов все еще не кончил своей работы.

Но вот, наконец, после шестичасового труда, он радостно кликнул своих товарищей.

– Ну что?.. Нашли?.. – посыпались на него вопросы.

– Да, – радостно ответил Верлов. – Надпись на пергаменте есть не что иное, как указание местности, притом очень точное. Переведя ее на русский язык, надо читать так: «мыс под 151-м градусом северной широты и 59-м градусом восточной долготы».

– Вы смотрели на карту? – спросил Бромберг.

– Да. По всей вероятности, это мыс Елевин. Если сопоставить последние данные с первыми двумя планами, то место клада выясняется совершенно точно. На мысе Елевин мы найдем ручей, дойдем до его начала и там откроем то, чего ищем. В плане на пергаменте есть еще указание: «Три локтя глубины, под камнем». По всей вероятности, около начала ручья есть камень, выдающийся среди других, под ним на глубине трех локтей лежит то, чего мы ищем.

– Браво! – подхватили присутствующие.

Верлов с гордостью взглянул на друзей.

– Да! – произнес он. – Мы скоро, очень скоро завладеем огромным богатством, с помощью которого я осуществлю свою заветную мечту!

Поздно ночью заснули на этот раз друзья, проведя время за разговорами о будущем, строя планы и рисуя самые радужные картины.

XI. На волос от смерти

Лиу-Пин-Юнг был вне себя от ярости.

Чертовски жадный и скупой, старик никак не мог помириться с мыслью о потере богатства, которое он уже привык считать своим.

Лишь только воздушный корабль исчез из его глаз, он быстро пришел в себя.

Со всех ног пустился он бежать к ближайшему селению, рассчитывая там узнать, куда затащили его белые черти.

Вскочив в селение, он подбежал к первой фанзе.

– Что это за селение? – спросил он вышедшего китайца.

– Янь-Дя-Фы, – ответил тот, глядя с изумлением на запыхавшегося бонзу.

– А какой город от вас ближе всего? – спросил Лиу-Пин-Юнг.

– Я-Чжоу, – послышался ответ.

Бонза завыл от ярости, сразу сообразив, что его оттащили от дому по крайней мере на триста верст.

– Я бонза Лиу-Пин-Юнг, – заговорил он. – Я могуществен и богат, но злые разбойники ограбили меня и завезли сюда.

Услыхав имя знаменитого бонзы, китаец поклонился ему в ноги.

– Я бедный раб, жду приказания величайшего из служителей богов! – произнес он набожно. – Приказывай, и для меня будет величайшим наслаждением повиноваться тебе!

– Великий Будда сократит за это срок скитания твоей души, – милостиво ответил Лиу-Пин-Юнг. – А теперь беги в поселок и отыщи мне самую быструю лошадь и седло. Я заплачу за все.

Китаец бросился исполнять приказание.

Весть о том, что великий бонза зашел в поселок, мигом облетела всех.

Мужчины, женщины и дети бросили работу и поспешили к нему.

Но бонза был мрачен и неразговорчив.

Лишь только ему привели коня, он расплатился, не забыв, впрочем, хорошенько поторговаться, вскочил в седло и карьером понесся к городу Я-Чжоу.

Часа через два он был уже в городе.

Тут он заехал к знакомому бонзе, переменил коня и снова понесся дальше.

Жадность придавала ему силы.

Меняя лошадей по дороге и едва поспав часа четыре в одной из деревень, он на вторые сутки прискакал в Лунь-Ань.

Можно себе представить, какой фурор произвело его появление в городе, из которого он был похищен на воздух почти на глазах всех жителей.

Огромная толпа собралась вокруг него.

И хитрый бонза не замедлил использовать свое положение.

– Вы видели, о сыны Небесной империи, – заговорил он, – как страшный дух зла с десятью крыльями похитил меня от вас?! Ему ненавистна была моя благочестивая жизнь, ему мешали мои молитвы, и он решил уничтожить меня! Своими огромными лапами он схватил меня при помощи двух чертей, занес меня за облака и бросил меня, чтобы я разбился вдребезги. Но великий Будда, бесконечный в своей доброте и справедливости, не оставил меня. Отец и творец неба, солнца, луны и земли, воздуха, ветра, огня и воды сгустил вокруг меня облако, и я, цел и невредим, спустился на землю в трехстах верстах отсюда…

Ропот изумления пробежал по толпе.

– Да, да, – заговорил снова бонза. – Великий, бесконечный бог миров спустил меня на землю и дал мне власть над духом зла! Он повелел мне отыскать его за многими морями, далеко-далеко отсюда, и уничтожить его. И пойду, о братья, туда, куда посылает меня великий бог! У меня есть деньги, но их слишком мало, чтобы предпринять такое путешествие, и я прошу вас, братья, поскорее прийти мне на помощь. Если я не исполню воли великого бога, то дух зла снова прилетит в наш город. Он сожжет его своим огнем, разорит дома и сровняет стены нашего города и наших жилищ с землею!

Толпа испуганно зашумела.

Почти все видели мельком страшное чудовище, пронесшееся над их головами, и поэтому никто не сомневался в правдивости слов бонзы.

Купцы были в ужасе.

Лиу-Пин-Юнг прекрасно понимал это и продолжал говорить, воодушевляясь все больше и больше:

– Наши прекрасные магазины будут разорены, шелка, чаи, меха и золото сожжены, и богатый город превратится в кучу золы. Помогите же мне, чтобы я мог помочь вам!

Он замолк и расстелил перед собою попону своей лошади.

Несколько минут в толпе ничего нельзя было разобрать, кроме гула голосов.

Но вот толпа вдруг кинулась к бонзе.

На попону посыпались медные чохи (монеты в 1/10–1/8 копейки), серебряные ланы (1 р. 75 коп.) и золото купцов.

Алчными глазами Лиу-Пин-Юнг глядел, как быстро растет куча денег.

В продолжение трех часов деньги сыпались на попону.

Когда толпа уже достаточно выпотрошила свои карманы, Лиу-Пин-Юнг подозвал своих служителей и перенес деньги в свою фанзу.

Тут он приказал купить пятнадцать лошадей и немедленно вести их по дороге на Чжан-Ша, оставляя по одной лошади через каждые двадцать пять верст.

После этого он прибавил к собранным деньгам все свои наличные деньги и, захватив с собою