Эфина - Ноэль Реваз

Рауль удивлен словами Эфины. Олаф, конечно, не Игор. Разница неоспорима, и Рауль не может не признать, что сам часто об этом думал, когда гулял с Олафом. Любопытно, что формы Олафа, его узкая грудная клетка, его жесткие какашки без конца напоминают Раулю округлость и веселость Игора. Когда Рауль вспоминает Игора, у него на глаза наворачиваются слезы, и он вытирает их, выбрасывая какашки Олафа. Нельзя сказать, что Рауль собирает собачьи экскременты неохотно. Но он утомился совершать каждое утро одни и те же телодвижения: достать зеленый пакет. Запаковать «подарочек» Олафа. Выбросить все в помойку. Всегда в одном и том же месте — на тротуаре перед булочной. Если бы Олаф мог сдвинуть свою «нужду» на пятьдесят или хотя бы на тридцать сантиметров. Но нет, Олаф облегчается в том же месте, и идущие на работу люди каждое утро видят, как Рауль за ним убирает. Не то чтобы Рауль смущался. То, что он делает, нормально, ведь он любит Олафа. Но некоторые вещи предпочел бы делать незаметно. Существует область интимного и область публичного. Олаф различий не делает. Он выставляет себя напоказ на общественном пути. Достаточно было бы сдвигать Олафа на пятьдесят сантиметров в неделю, и через семь лет он делал бы свои дела на лужайке у входа в парк. И Рауль мог бы выбрасывать зеленый пакетик прямо в мусорный бак. А теперь ему приходится преодолевать двести метров до бака с пакетом в руке. Пешеходы, стоящие на светофоре в ожидании зеленого света, каждое утро провожают Рауля взглядом, чтобы посмотреть, куда он денет этот пакет. Рауль не может машинально уронить его у корней платана или у бортика тротуара. Ему приходится нести сто грамм на вытянутой руке до входа в парк, где стоит мусорный бак, и точным жестом, чтобы было видно от светофора, из машин, окон и с балконов, бросать туда пакетик. Сколько килограмм «отходов» Олафа Приняла в свой зев помойка с тех пор, как этот пес появился в жизни Эфина и Рауля? К счастью, Рауль не силен в математике, а Эфина забыла, она больше не способна подсчитать, за сколько времени вытекает вода из ванны. Ванны наполняются и опустошаются одновременно, если затычка вынута. У собак затычек нет, но они сначала наполняются, а «опустошаются» потом. Собака ест, пьет, какает и писает, это закон природы, поэтому собаку выгуливают каждое утро. Каждое утро и каждый вечер.

Из-за Олафа Эфина и Рауль перестали есть круассаны. Игор делал свои дела в парке, так что по пути туда можно было зайти в булочную. Привязать Игора к дереву и купить два круассана. Но купить два круассана, держа в руке мешочек со ста граммами экскрементов Олафа, невозможно. Нельзя держать в одной руке сто грамм, а в другой — круассаны. Нет, на это Рауль пойти не может. Рауль и Эфина больше не едят круассаны, возможно, у Игора кишки были терпеливей или длиннее. Олаф должен опорожнять кишечник ровно через пять минут после выхода из квартиры. Булочная слишком далеко. Предположим, можно пуститься бегом и привязать Олафа к дереву, Олаф облегчится, пока Рауль будет покупать круассаны, но что делать потом. Рауль не может убирать за Олафом — для этого требуются обе руки, а у него в одной руке круассаны. Пришлось бы положить пакетик с круассанами неподалеку от черных какашек Олафа. Кто знает, что делают другие псы на том месте, куда Рауль положит круассаны. Нет, Олаф и круассаны несовместимы. Тем более что на обратном пути Олаф снова выкладывает на тротуар последнюю «колбаску» рядом с булочной.

Эфина предложила, чтобы Рауль оставлял пакетик с дерьмом под деревом на те несколько минут, которые необходимы, чтобы войти в булочную, купить круассаны и вернуться. Но Раулю такой вариант не нравится: утром на светофоре всегда много народу, что случится, если эти люди будут день за днем наблюдать, как Рауль кладет стограммовый пакетик под дерево и заходит в булочную? Люди всегда одни и те же, когда зажигается зеленый свет, они уходят и не видят, как Рауль забирает зеленый пакетик. И могут подумать, что Рауль не желает пройти лишних двести метров до мусорного бака, и ему из-за этого не по себе. У Рауля темная кожа, а иностранец должен делать все, чтобы оставаться незаметным. Преодолевать двести метров до помойки с пакетом в руке. Выбрасывать его в бак. Не есть круассанов, если собака все сделала. Рауль мог бы написать диссертацию о влиянии собачьих экскрементов на потребление круассанов, но у него нет на это времени, он должен работать, выгуливать собак. И у Эфины тоже нет времени написать диссертацию о воздействии собачьих кишок на моральный климат в семье. Эфина должна мечтать, ей некогда писать. Мечтать неизвестно о чем, она этого не скажет. Но она должна мечтать.

Лето, неожиданная как гром среди ясного неба новость: Т. женится на актрисе. До сих пор Эфину совершенно не интересовали подруги Т. Они просто имели место — как прыщи на коже, как волосы на голове и растительность на ногах. Но эта женщина — совсем другое дело. Тут страсть. Эфина это чувствует, Эфина это чует, Эфина читает это между строк в газетной статье, возвещающей о скорой свадьбе великого актера Т. с великолепной актрисой Л. Великолепная актриса Леона, которая не нравится Эфине. Ни в театре. Ни в кино. Ни на страницах газет, где написано, что свадьба будет пышной: венчание в церкви (скажите на милость!), триста приглашенных, несколько звезд шоу-бизнеса. Т., судя по всему, потерял голову. Он, должно быть, совершенно переменился, если согласился участвовать в этом маскараде. И Эфина не знает, кем он теперь стал.

Т. доволен. Он встретил женщину, с которой живет, как на вулкане, она достаточно жесткая, и устраивает ему встряски, и достаточно сильно влюблена, так что он быстро забывает ее колкости и их размолвки. А еще она хороша собой — достаточно хороша, чтобы Т. был бессилен перед ее глазами под выщипанными бровями. Фиалковыми глазами, поправляет Леона. Т. отдает ей бразды правления, она выбирает квартиру, обставляет ее и декорирует от пола до потолка. Ночи с новой женой подобны азартным играм. Т. и ждет их, и боится. Никогда заранее не известно, что произойдет: возьмет ли она все в свои руки и доведет его до удушья или же, напротив, будет пассивно-насмешливо наблюдать и комментировать его успехи. Укусит за щеку и оставит засосы на шее за несколько часов до премьеры или укроется в его объятиях и будет нежно нашептывать всякие глупости. С Леоной все игры дозволены, и Т. впервые с незапамятных времен не скучно. Он снова привлекателен и обольстителен. Жена приводит внешний вид Т. в полный порядок: выбрасывает старую одежду, вызывает — за его счет — профессионального имиджмейкера, и тот превращает актера в привлекательного пятидесятилетнего мужчину. Волосы с проседью. Трехдневная щетина. Шикарные, свободного покроя пиджаки. И обновленная сексуальность, которую интуитивно ощущают еще больше женщин, чем раньше. Дела у Т. идут лучше. Он много играет в театре и согласился наконец на роль в фильме. На главную роль — Леона не потерпела бы, чтобы фамилия ее мужа стояла в конце титров. Т. поклялся своим здоровьем, что не достанется кино. Он наплевал на целлулоид и потерял многих друзей, которых поглотила эта машина. Но он твердо стоял на своем. Его жена более дальновидна. Нельзя быть старомодным. Кино трогает людей. Кино — это искусство. Искусство, где требуется особая интуиция, куда более сильно развитая, чем в театре, где актеры неделями репетируют свой текст. У артистов кино все иначе: хлопушка — и ты должен быть безупречен. Хлопушка — и ты должен стать другим. Хлопушка — и ты должен впрыгнуть в мир, существующий только в сценарии. Леона сравнивает артистов со спринтерами экстра-класса. Что престижней — спринт или бег на длинные дистанции? Где эмоции сильнее — в спринте или в марафоне? Кого называют богами стадиона? Нет, в самом деле, Леона считает, что кино как искусство в тысячу раз благородней театра. Театр беден. В театре есть нечто убогое, нищенское. Вещи по цене три франка шесть су. Декорации из фанерных ящиков. Костюмы Золушки. В кино вкладывают миллиарды. Она предпочитает кино. Она не блещет в театре, потому что на сцене ей не хватает адреналина. Съемки доставляют ей наслаждение. Слово «Мотор!» веселит ей душу. Леона говорит, что Т. должен измениться. Он должен сниматься. Кино нуждается в Т., и Т. должен стать звездой. Позволить, чтобы его талант был достоянием нескольких театриков, — верх эгоизма. Т. должен задуматься о вечном, о бессмертии. О том, чтобы его лицо осталось в истории искусства. И главное — не забывать о долгах и детях.