Вся ночь - полет - Уинифред Леннокс

Это событие произошло, тоннель стал привычным для путешественников, теперь можно купить билет, сесть в поезд и, потягивая виски, или пиво, или просто воду, одолеть эти мили. Но Ален никак не мог собраться.

Была, конечно, на то причина. Отец, который занимался птицеводством с давних пор, говорил Алену, что настанут такие времена, когда их птицеферма будет кормить весь мир куриным мясом.

Ален слушал отца, кивал, но не очень-то вникал. Сам он любил куриные грудки, особенно жареные с ананасами, но что из этого, если он хотел чего-то совершенно другого? Сказать, чего именно, он не мог, но сердце томилось, словно обещая, что вот-вот он узнает, определит причину томления.

Он так и не узнал, чем именно томилось его сердце, но, когда он окончил университет в Беркли по специальности экономика, его отец скоропостижно скончался. Ален и его младший брат Алекс унаследовали куриное царство. Алекс отказался заниматься бизнесом. Он готовился стать художником.

— Если меня что-то интересует в птице, то только цвет, которым природа наделила это двуногое, как человек, создание, — заявлял он. — Заметь, в отличие от человека у кур есть крылья, за что я их уважаю гораздо больше, чем людей. Но на этом — все, дорогой мой брат.

Впрочем, от доходов, которые продолжал приносить семейный бизнес, теперь уже стараниями Алена, брат не отказывался. Напротив, прибыли, которые увеличивались год от года, позволяли ему без труда устраивать выставки своих работ в лучших галереях страны.

Однажды Алекс приехал на ферму к Алену и обронил:

— Сейчас в моде ловчие птицы. Ты слышал?

Ален усмехнулся.

— Ты, надеюсь, не собираешься предложить мне устроить ферму для хищников рядом с курятником? Думаю, это могло бы облегчить не только труд наших работников, которые в поте лица обрабатывают птицу, но и наш кошелек.

Алекс пожал плечами, что означало: скучный ты человек, братец.

Но Алекс заметил, насколько удачливым оказался Ален. Да и само время толкало энергичных людей к удаче. Открылся железный занавес, и теперь можно было устремиться в Восточную Европу.

Ален учился в университете вместе с выходцами из Чехии, Венгрии и Польши. С их помощью он сделал для себя удивительное открытие — восточный рынок свободен так, как не бывает свободным даже его холостяцкий домашний холодильник.

— Нет ничего? Ни-че-го? — изумлялся он, разглядывая в «Таймс» фотографии магазинных полок, сделанные в Варшаве. — Вот так, как здесь, да? — Он тыкал пальцем в газетную страницу, желая услышать подтверждение своих соучеников. — Вот это — правда? Но туда, — Ален кивал на холодильные прилавки, зияющие пустотой, — можно положить моих кур?

Он был готов это сделать, но не мог положить тушки целиком. Покойный отец заключил долгосрочные контракты с супермаркетами Сан-Франциско на поставку куриных грудок на много лет вперед. Сын обязан выполнять эти контракты. Но… бедрышки… Но окорочка…

Ален размышлял недолго, прекрасно понимая, что очень скоро об этом рынке позаботятся другие. Он знал, какие крупные куриные фермы есть в Техасе, в Монтане. Если он станет слишком долго размышлять…

Поэтому Ален Ригби не размышлял, и через несколько лет его фирма «Кинг Чикен» утроила свои капталы. А потом сделала это еще раз.

Ален полюбил птиц. Искренне и по-настоящему. Поэтому, уж если выбирать между птицами и женой Салли, какие могут быть вопросы? Салли, кстати, догадалась об этом раньше, чем он сам. Как все женщины, вынужден был признать Ален, она обладала мощной интуицией.

Теперь, когда он стал совершенно свободен, он может угостить себя поездкой, о которой мечтал.

— В Пари-и-иж, — со стоном потянулся он еще раз и встал наконец с кровати.

В Париж Ален Ригби решил поехать налегке и просто — он купил билет в экономический класс. Почему? Потому что хотел исполнить свою детскую мечту в чистом виде. Ведь тогда он не думал о бизнес-классе, поэтому и сейчас ему не грех лететь в компании обычных туристов. Как VIP-персона он уже вдосталь накатался.

Вернув губы на место после улыбки, привычно возвращенной стюардессе, он подошел к своему креслу. Над креслом в багажном ящике «Боинга» оказалось свободное место, как раз для его дорожной сумки и черной ветровки из тонкого хлопка. Небрежным движением Ален освободил руки от того и от другого, наклонился, чтобы не стукнуться головой о днище ящика, занес ногу, желая протиснуться по узкому проходу, который оставался между чьими-то обтянутыми синими джинсами коленями и спинкой кресла перед ними. Ален замер в позе журавля на болоте.

Его взгляд уперся в макушку, покрытую пышными светлыми волосами. Алену захотелось проследить, куда устремляются эти ничем не связанные волосы.

Женщина явно испытывала неловкость и поёрзала. Она чувствовала нависшую над ней чужую тень, но не видела, чья она, эта тень.

— Пожалуйста, — пробормотала она, вжимаясь в кресло и пропуская Алена. — Или вы хотите, чтобы я встала?

Она говорила спокойно, без всякой улыбки. Но и теперь она не разглядывала его, лишь мельком посмотрела, убедилась, что это мужчина, и снова поднесла к лицу журнал, который читала.

— Нет, благодарю. — Ален занес ногу над ее коленями, чтобы попасть в свое кресло. Но он не удержался, потерял равновесие и коснулся ее колена. — О, прошу прощения.

Она снова подняла голову от журнала, молча посмотрела на Алена. В глазах не было осуждения. Интереса в них тоже он не заметил. Скорее там мелькнула легкая досада — оторвали от интересного занятия.

У нее серые глаза, отметил Ален. И пухлые губы. И еще — и это самое главное — она ничуть не похожа на его бывшую жену. Она отличалась от нее так, как отличаются куры леггорн от кур породы изабраун. Он ухмыльнулся и отвернулся к окну. Интересно, что бы она сказала или, может, даже сделала, если бы догадалась, о чем он сейчас подумал.

Ален устраивался в кресле — он то вытягивал ноги, то снова их подбирал. Но она ни о чем не догадается, тем более что он не собирается думать о ней. Это не его тип женщины. Высокая, это видно, даже когда она сидит, иначе он не задел бы ее колено своим, у нее слишком длинные ноги.

Он покосился в ее сторону, просто так, сказал он себе, чтобы довершить картину. Его всегда интересовал габитус любого живого существа, он позволяет понять, что можно ждать от той или иной особи. Ален слышал, что если ты женишься на женщине высокого роста, то тем самым обеспечиваешь себе высокую дочь… А она, его соседка, светловолосая, с белой кожей. Хотя руки, которыми она держит журнал перед носом, загорелые, будто поджаренные на калифорнийском солнце. Ничего особенного, заключил он, в ней нет. Синие джинсы он уже заметил, белую футболку навыпуск тоже. Все без претензий. На ногах наверняка мокасины.

Ален перевел взгляд на ноги соседки. Он угадал, да, мокасины. Рыжего цвета и о-очень приличного размера.