Особые обстоятельства - Джон Ле Карре

Второй монитор не работал.

Пол перешел к третьему — на нем был дом номер семь.

Входная дверь закрыта, окна — темные, с раздвинутыми шторами. Никакого призрачного огонька не видно и в помине. Из шлюпки тем временем по очереди, помогая друг другу, выбрались восемь мужчин в черной одежде и масках. Двое сразу опустились на колени и принялись целиться куда-то выше камеры. Еще трое прошли мимо камеры и исчезли из поля зрения.

Экран переключился на прибрежную дорогу и пролетел мимо дверей домов. Дверь седьмого номера была открыта. Рядом с ней темнела вооруженная фигура. Такая же фигура проскользнула внутрь, за ней — еще одна, повыше. Коротышка, понял Пол.

Камера повернулась как раз вовремя, чтобы поймать в кадр Джеба, который вперевалочку, чисто шотландской походкой спускался по освещенной каменной лестнице к пляжу. Сквозь вой ветра донеслись странные щелчки, как будто кто-то вздумал вдруг поиграть в домино: щелк, щелк. И тишина. Полу показалось, что он слышал крик, но он так напрягал слух, что вскоре уже не был уверен, почудилось ему это или нет. Наверное, ветер. Или соловей. Нет, скорее всего, сова.

Фонари около лестницы погасли, вслед за ними потухли и оранжевые лампы, освещавшие выезд на шоссе. И, словно в едином с ними порыве, отключились два оставшихся монитора.

Сначала он никак не мог смириться со случившимся. Натянул очки, затем снял, потом опять надел. В зеленоватом свете фонарика принялся стучать по клавишам, надеясь вернуть к жизни мониторы. Бесполезно.

Где-то зарычал двигатель. Впрочем, не факт, что это была машина. Вполне возможно, лиса или та самая шлюпка. Он вытащил телефон и нажал единицу для быстрого вызова Квинна. В ответ донеслись лишь помехи. Выбравшись из укрытия, он наконец выпрямился во весь рост и начал разминать плечи, вдыхая свежий ночной воздух.

Из туннеля на высокой скорости вылетела машина. Погасив фары, водитель припарковался на обочине прибрежного шоссе. Прошло десять минут. Двенадцать. Ничего и никого. Наконец из темноты донесся голос Кирсти, выкрикивающей его имя. Затем появилась и она сама.

— Что там случилось? — тут же спросил Пол.

Кирсти втолкнула его обратно в укрытие.

— Миссия выполнена. Все в полном восторге. Уже делят медали, — ответила она.

— А что Игрок?

— Я же сказала — все в полном восторге, чего тут непонятно?

— Значит, взяли его? И уже перевели на главный корабль?

— Давай-ка уматывай отсюда и перестань задавать вопросы. Я отведу тебя к машине, машина отвезет тебя в аэропорт, как и договаривались. Самолет уже ждет. Все отлично, операция прошла по плану. Но нам надо ехать.

— С Джебом все в порядке? А с его ребятами? Все целы?

— Целы, здоровы и счастливы.

— А куда все эти штуковины денутся? — спросил он, показывая на металлические коробки и компьютеры.

— И трех секунд не пройдет после нашего отъезда, как все отсюда исчезнет без малейшего следа. Все, пошли.

Они и так уже шли, спотыкаясь и скользя. На них набрасывался ветер с моря, а шум двигателей кораблей был даже громче его завываний.

Из кустов со злобными воплями вылетела крупная птица, похожая на орла.

Потом Пол упал, споткнувшись об очередную сломанную сеть, и от верной гибели его спасли лишь плотные заросли кустарника.

А затем как-то неожиданно они оказались на пустом прибрежном шоссе, усталые, но ничуть не пострадавшие.

Ветер утих, и начался дождь. Возле “Тойоты” припарковалась вторая машина, из которой вылезли двое мужчин в ботинках и спортивных костюмах. Кивнув Кирсти и не обратив внимания на него, они быстрым шагом пошли вверх по холму.

— Мне нужны очки, — сказала Кирсти.

Он вернул ей очки.

— У тебя остались с собой какие-нибудь бумаги — карты, документы, все, что угодно?

У него ничего не осталось.

— Все прошло гладко, понятно? Никаких жертв. Мы отлично сработали. И ты тоже. Понятно?

Ответил ли он ей “понятно” в ответ? Это уже было неважно. Даже не взглянув на него, Кирсти отправилась догонять двух мужчин.

Солнечным воскресным утром той же весны за столиком маленького итальянского кафе в Сохо в полном одиночестве сидел британский сотрудник дипслужбы тридцати одного года от роду и собирался с духом, перед тем как решиться на шпионаж, узнай кто о котором с карьерой и свободой ему пришлось бы тут же распрощаться. Он намеревался пробраться в личный кабинет министра Короны, которому он должен был служить верой и правдой, и забрать оттуда кассету, записанную недавно им же самим.

Его звали Тоби Белл, и на всем белом свете ни один человек не знал о том, что же он замышляет. Он не действовал по указке злого гения, провокатора, денежного мешка, безумного активиста в лыжной маске или коварного манипулятора, поджидающего его за углом с портфелем, полным стодолларовых бумажек. Он был ожившим ночным кошмаром нашего современного мира: одиноким человеком, самостоятельно принявшим решение. Он ничего не знал о грядущей секретной операции в Гибралтаре. Напротив, именно полное неведение и привело его туда, где он находился.

Ни характером, ни внешностью он на преступника не походил. Даже сидя и обдумывая план своих преступных действий, он выглядел таким, каким его видели все коллеги и начальники — порядочным, старательным, взъерошенным и порой амбициозным интеллигентом. Тоби вовсе не отличался красотой — плотный и крепко сбитый, он, впрочем, мог похвастать буйной каштановой шевелюрой, игнорирующей любые его попытки усмирить ее с помощью расчесок и гелей. Все признавали, что Тоби — человек надежный и серьезный. Одаренный, хорошо образованный, он был единственным ребенком набожных родителей родом с южного побережья Англии, которые не признавали никаких партий, кроме лейбористской. Отец Тоби был священником местного молельного дома, а мать, пухлая жизнерадостная женщина, без конца говорила об Иисусе. Тоби не без труда удалось найти работу клерка в министерстве иностранных дел. К своему хорошему нынешнему месту он шел долго, постоянно посещая вечерние и языковые курсы, проходя бесчисленное множество внутренних экзаменов и двухдневных тестов на лидерство. Что же касается имени — Тоби, — которое позволило ему занять более высокую позицию на социальной лестнице, чем предполагало его провинциальное происхождение, им мальчика наградил отец, держа в уме святого Тобиаса, славного почтительным отношением к своим родителям.

Что же до сих пор двигало Тоби, что заставляло его сердце биться быстрее? Сам он знал это всегда. Все его школьные приятели мечтали зарабатывать кучу денег. Ну и пусть. Тоби же хотел изменить мир к лучшему — хотя из скромности никогда об этом не заявлял. Вместо этого он говорил экзаменаторам, что хочет в числе других граждан помочь родной стране найти свое место в мире, пережившем и империализм, и Холодную войну. Учитывая его незаурядные способности, он давно мог бы стереть с лица земли британскую образовательную систему с ее частными школами, избавиться от жалких остатков правовой системы и отправить монархию куда подальше. Но он не был анархистом, хоть и лелеял иногда втайне от всех такие мысли. В первую очередь Тоби был старательным человеком и понимал, что главная его цель — добиться невиданных высот в системе, о либерализации которой он мечтал.