Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев)

окончить дело и тем самым до крайности огорчил батюшку, так что и самому было совестно. Я ожидал себе за непослушание жестокого выговора и епитимии, а вместо того получил кроткий выговор да еще яблоко в утешение. Господи, огради мя от подобного злодейства бесовского, за молитвы отца моего духовного!»52.

Первым старцем в скиту и был отец Моисей. Его духовная опытность была уже так очевидна, что, несмотря на его молодость, владыка Филарет прочил его в настоятели монастыря. Еще в 1824 году владыка писал игумену Даниилу: «Очень знаю и чувствую, что тебе нужен добрый, твердый и опытный помощник, и я бы крайне хотел, чтобы согласился быть таковым боголюбезный брат отец Моисей, так чтобы и обитель и скит были единое неразрывное, что и весьма нужно для утверждения навсегда скита. Поговорите с ним, вместе прочитавши сие мое послание, и ежели нужным найдете, то чтобы он ко мне приехал для личного собеседования»53.

Отец Моисей в январе 1825 года был в Москве для сбора подаяния на скит. Едва приступил он к делу, как прибыл из Оптиной нарочный на монастырских лошадях с письмом от настоятеля обители. Игумен Даниил извещал его о том, что по указу от 28 января сего года преосвященный Филарет перемещен Синодом на Рязанскую кафедру, а он, игумен Даниил, — в должность настоятеля Лихвинского Покровского монастыря в сане архимандрита и с поручением не оставлять по обязанности благочинного смотреть за порядками и исполнением вновь введенного Коневского устава в Оптиной пустыни. «Извещаю тебя, — писал он, — возлюбленный о Господе брате и друже, и предлагаю о сем: призвав Господа Бога в теплых молитвах своих в помощь, со мною, недостойным, вся Христова братия единодушно предположили: согласно с соизволением боголюбезного архипастыря и отца нашего, богоспасаемую обитель Оптину со скитом поручить тебе во управление и настоятельство… Дабы скорее ты, как возможно, поспешил прибыть в обитель, посылаю я, с согласия всей братии, которая нетерпеливо и душевно ожидает тебя, сего нарочного на своих лошадях; советую все дела твои оставить и самые неоконченные тобою сборы; и, ничего с собою не брав, как можно во всем себя облегчить и все нужное препоручить братцу своему, сесть и приехать прямо в Калугу и явиться к владыке, где и я должен тебя ожидать».

Отец Моисей принял по описи все монастырское имущество при братии и членах Козельского Духовного правления, о чем и донес Консистории 21 марта того же 1825 года. Вступивший на Калужскую кафедру преосвященный Григорий (Постников) утвердил отца Моисея в должности строителя Оптиной пустыни 12 сентября 1826 года.

«О себе донесу, — писал отец Моисей брату в Саров 24 марта 1825 года, — что я по Указу Духовной Консистории в прошлую субботу Лазареву принял во управление Оптину пустынь по случаю произведения отца игумена нашего во архимандрита в другой монастырь здешней же епархии, называемый Добрый. Поручение сие сделано мне впредь до имеющего быть нового Архипастыря, а братия желают, чтобы я совершенно был утвержден в начальстве. Но как угодно Богу, так и буди. Я чувствую великую паче силы моея трудность в управлении обителию и братством, тем более, что братия порасстроены и обитель много должна. Но убежден был сделать послушание нашему бывшему Владыке, который при отъезде своем на Рязанскую епархию завещал мне именем Господа Иисуса не отзываясь принять обитель. Что я и исполнил.

Прошу Ваших святых молитв в подкрепление моих немощных сил душевных и телесных. Брата Антония я оставил в скиту, а сам перешел в монастырь»54.

Начальником скита назначен был отец Антоний. Он оставался в полном послушании у старца — брата своего. Вот как записано его имя в помяннике отца Антония: «Помяни, Господи, господина моего, духовного отца и благодетеля всечестнейшего строителя иеромонаха Моисея».

Каков был к этому времени скит — об этом рассказывает очевидец, знакомый и со скитом, и с отцом Антонием с юных лет. Его рассказ приводит в своей книге об отце Антонии иеромонах Климент: «Величественный порядок и отражение какой-то неземной красоты во всей скитской обители часто привлекали детское мое сердце к духовному наслаждению, о котором воспоминаю и теперь с благоговением и считаю это время лучшим временем моей жизни. Простота и смирение в братиях, везде строгий порядок и чистота, изобилие самых разнообразных цветов и благоухание их, и вообще какое-то чувство присутствия благодати невольно заставляло забывать все, что есть вне обители этой. В церкви скитской мне случалось бывать преимущественно во время обедни. Здесь уже при самом вступлении, бывало, чувствуешь себя вне мира и превратностей его. С каким умилительным благоговением совершалось священнослужение! И это благоговение отражалось на всех предстоящих до такой степени, что слышался каждый шелест, каждое движение в церкви. Клиросное пение, в котором часто участвовал сам начальник скита отец Антоний, было тихое, стройное и вместе с тем величественное и правильное, подобного которому после того я нигде уже не слыхал… В пении скитском слышались кротость, смирение, страх Божий и благоговение молитвенное… Что ж сказать о тех вожделеннейших днях, когда священнодействие совершалось самим начальником скита отцом Антонием? В каждом его движении, в каждом слове и возгласе видны были девственность, кротость, благоговение и вместе с тем святое чувство величия. Подобного священнослужения после того я нигде не встречал»55.

«При духовном процветании, — пишет отец Климент, — новоустроенному скиту и его первоначальным обитателям приходилось бороться с большими внешними трудностями и лишениями, особенно в первое время. По малочисленности братства сам начальник исполнял многие братские послушания. Почасту доводилось ему оставаться без келейника, так как нареченный его келейник был вместе с тем и поваром, и хлебопеком, и садовником, и привратником. “Как самый бедный бобыль, — писал отец Антоний в 1832 году одному родственнику, — живу в келье один: сам и по воду, сам и по дрова… Чином священства почтенных теперь у нас в скиту собралось пять человек; но все они престарелы и многонемощны, почему и тяготу служения за всех несу один”. С основания скитской церкви заведено было в ней непрерываемое чтение Псалтири. Отец Антоний и в то время, когда уже был начальником, читал обыкновенно по две очереди и самые трудные часы: то есть днем 1-й и 2-й часы, когда все братия отдыхали, и ночью 11-й и 12-й, — вообще в сутки бывал на ногах до 18 часов. <…>

Помещение начальника скита в первые годы было при церкви, в тесной передней келейке, где впоследствии помещался пономарь. Вообще жизнь в скиту в то время