Желай осторожно - Мара Вересень

Я совершила круг почета по покоям и снова вернулась в гостиную. Нашла шнурок вызова прислуги, издергала его по всякому, но никто не торопился являться. А мне до зуда хотелось что-то делать! И я пошла на поиски живых. К тому же желудок непрозрачно намекал, что можно было бы и подкрепиться.

Я брела по коридору, бесшумно ступая по ковру и в полголоса, подражая маленьким девочкам из хорор-фильмов, напевала:

— Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро…

Гуляло эхо, со стен смотрели картины в массивных рамах, сквозняк легонько шевелил огоньки свечей отбрасывая на стены причудливые серые тени.

— Тарам-парам, парам-тарам… — неспешно и заунывно продолжала я свою подрывную деятельность, желудок время от времени отзывался зловещим урчанием.

Что-то пискнуло, громыхнуло, плюхнуло, раскатилось и, шелестя, шмякнулось. Я притормозила и обернулась. В коридоре в глубоком обмороке валялась одна из моих горничных, рядом печально возлежал поднос с несостоявшимся перекусом, тоже, надо полагать, моим. Мы с желудком синхронно издали разочарованное «ууууу» и задались логичным вопросом, откуда данная девица в коридор просочилась, если мы мимо нее не ходили?

— Элементарно, Ватсон! — воскликнула я, отыскав за панелькой, прикидывающейся частью стены, очередной тайный ход, в котором пахло едой. Вот она, изнанка дворцовой жизни!

Кухня обнаружилась в самом конце коридора. Место, где рождалась дворцовая еда, ужасало до содрогания и одновременно восхищало размерами, количеством занятых на производстве, гвалтом, лязгом, стуком, шкворчанием, бульканием и, конечно же, запахами. Подстегнутый дивным средством Алька организм, измаявшись от безделья, возжелал включиться в работу, но меня вовремя отловили и обезвредили, всучив тарелку с едой и огромную чашку чая. Судя по сноровке, я такая голодная была здесь не первой. Помимо еды мне выдали ценные указания, выразившиеся в неопределенном взмахе полной руки и вербальном посыле: «От тамочки сядьте, бырышня».

«Тамочки» оказалось помещением в стиле сельская столовка с четырьмя вместительными деревянными столами, круглыми трехногими табуретиками с вырезанными по центру сиденья трогательными сердечками. Я слегка подзависла, соображая, это какой-то функциональный элемент или все-таки декоративный? В широкое окно с короткими занавесками виднелся какой-то хозяйственный двор. Не хватало батарей под подоконником, жизнеутверждающих лозунгов по стенам и алюминиевых ложек с вилками. Вот, кстати, вилку-то мне и не выдали.

— Княжна дон Стерж! — позвали меня из уголка, в коем при ближайшем рассмотрении, обнаружилась презанятная компания.

Во-первых, там была брюнеточка, памятная мне по чаепитию у королевы, и еще одна девица, голубоглазая эффектная шатенка, из кружка маркизы ван Лав. Во-вторых — юноша бледный со взором горящим, которым он куколку окидывал. И, в-третьих, неожиданно, фрекен Бок. С юношей я, вроде, танцевала на балу, как звать не помнила, девицы тоже не назывались. Я, не чинясь, присела на свободный табурет, опередив кинувшегося с любезностями кудрявого, как барашек, дворянчика.

— Ваша светлость, — змеей зашипела ван Жен, опустив приветственные речи, — вы одеты недопустимо вольно!

— Как смогла, так и оделась. Я, может, все утро трепетно ждала вашего появления, а вы, моя временная фрейлина, изволили увиливать от обязанностей.

Брюнеточка хихикнула. Она тоже была «налегке», но целомудренно прикрыла отсутствие корсета ажурной серой шалью, отчего сейчас походила на большую моль, внезапно сменившую гастрономические пристрастия.

— Баронесса Молин дон Шер, — представилась она, и теперь захотелось хихикать мне. Что ж у них тут у всех имена такие говорящие!

— Маркиза Лелли дон Блу, — не осталась в стороне куколка.

— Пушше ван Кин, — представился юноша, привстал, встряхнул кудрями и поклонился, — придворный поэт.

— Если церемонии окончены, можно я уже приступлю к трапезе? — вопросила я общество, ловко соорудила из лежащего на тарелке ломтя хлеба, мяса, сыра и нарезанных овощей внушительный бутерброд и едва ли не с урчанием впилась в него. Это было так вкусно! Свежий гречишный хлебушек с хрустящей корочкой, ароматный, пахнущий розмарином и душистым перцем балычок, свежий салат, огурчики и нежнейший домашний сыр. Я жевала и наслаждалась, потягивала остывший до идеальной температуры чай из кружки, общество завороженно следило за процессом.

Только теперь я заметила, что еда у всей честной компании на тарелках не тронута. Приехали! Люди забыли, что можно кушать руками? Первым нашелся ван Кин, старательно воспроизведя мои действия, он с гордостью откусил от кривоватого бутерброда. Дамы помялись для порядка и принялись повторять, манерно оттопыривая мизинчики. Голод не тетка.

— Занятные у вас в княжестве Мезерер, традиции, — проговорила мадам ван Жен.

— Это не традиции, а инстинкты и здравый смысл, — ответила я. — А вы сюда кушать пришли или так, слухи собирать?

Моль с куколкой переглянулись, и я поняла — второе будет вернее. Молин тем временем выразительно поиграла глазами, намекая, что не прочь свести более тесное знакомство.

— А вы знаете, Мари-Энн, что ее величество отказала маркизе ван Лав от двора? — проговорила она.

Я приподняла бровь.

— Зря Карамель над вами так подшутила, — добавила дон Блу. — Крайне непристойно.

— Ну почему же, — отозвалась я, настороженно прислушиваясь к трепыхнувшемуся сердцу, — было весьма… познавательно!

Колина ван Жен поджала губы, а подружки захихикали. Все, теперь у меня есть свой собственный источник сплетен.

Тем временем во дворе стало оживленно, а часть народа из кухни ломанулась к дверям. Благородное общество тоже поддалось низменному стадному инстинкту и приклеилось к окну, мне, разомлевшей от сытной еды и потому среагировавшей позже всех, пришлось довольствоваться оттопыренными задиками. На бархатных штанах ван Кина фривольно проступал отпечаток сердечка с табуретки.

— Что показывают? — поинтересовалась я.

На меня зашипели, будто я захрупала попкорном в разгар напряженной сцены в кино. Пожав княжескими плечиками, нагло экспроприировала брошенную молькой шаль и двинулась на воздух.

А хорошо! Свежо и бодро! Не защищенные пятком нижних юбок ноги покрылись пупырышками размером с горох. Размышляя о легинсах в начесе, я пристроилась рядом пышной кухаркой, одарившей меня куском хлеба, и наблюдала, как через двор к соседнему с кухонным крыльцу уверенной упругой походкой движется канцлер дор Лий. Темно-зеленый плащ, подбитый коротким черным мехом, зловеще развевается, уши и подбородок побелели от холода, глаза горят, на щеках легкий румянец — просто чудо, как хорош! Поймала себя на том, что стою в толпе восторженных дам всех возможных возрастов и комплекций с таким же придурковатым выражением умиления на лице. Мысленно отвесила себе профилактического леща, скривилась и тут на меня посмотрели. Инстинктивно юркнула за широкую мясистую кухаркину спину, но Толик уже взял след и целеустремленно порысил в моем направлении.