Одни несчастья - Карина Пьянкова

На лице босса застыло выражение: «Выкладывай все немедленно», — но я мужественно проигнорировала этот безмолвный вопрос. Многие знания — многие печали. И вообще, у всех есть право на маленькие тайны, а личная жизнь не имеет к работе ни малейшего отношения.

— Спасибо, Дженнет, — благодарно выдохнула я и опрометью выскочила прочь из кабинета, пока начальница не передумала. Чтобы четыре следующих дня прошли в мое отсутствие без больших эксцессов, эти два придется и правда пахать, как представитель чернокожего населения планеты на плантации.

Но даже несмотря на то, что количество работы, которую спешно нужно было выполнить, удвоилось, а то и утроилось, я все равно сияла от счастья, предвкушая грядущую встречу, как дети предвкушают собственный день рождения или Рождество. Ватанабэ вообще как-то легко и непринужденно удавалось быть для меня праздником. Даже при том, что практически каждое его движение сопровождалось разрушением, а каждый шаг, который он делал не на сцене, мог завершиться падением.

Лиллен с подозрением поглядывала на меня, выстукивая на клавиатуре будто бы ритм похоронного марша, и очень выразительно молчала. Просто-таки очень выразительно. Так, что впору было бы объяснить и свою пьяно-счастливую улыбку, и небывалый трудовой энтузиазм.

А вот черта с два.

Забредшая к нам Вивиан только озадаченно почесала макушку, не понимая, почему я мечусь по приемной, да еще и — невиданное дело — безостановочно напеваю что-то себе под нос, выделывая легкомысленные танцевальные па. А я… я просто счастлива была в тот момент до умопомрачения, настолько, что хотелось поделиться той искристой, пьянящей как шампанское радостью, которая поселилась у меня в груди и грела мягким теплом. Если не с Лиллен поделиться, то хотя бы с Вив, с ней у меня были наиболее близкие к дружеским отношения. Слава богу, благоразумие в итоге победило. Ну, или меня просто пугал настороженный взгляд Адамс, которая следила за мной каждый миг.

Я носилась по офису, то и дело в кого-то врезаясь, и разве что стены не сносила на пути к своей цели. Но самое смешное, при том, что другим я создавала каждым движением кучу проблем, свои дела я как-то умудрялась выполнять куда быстрее и даже лучше обычного, а промахи мне всеми великодушно прощались. Видимо, за прошлые заслуги и за красивые глаза, которые просто лучились счастьем и ожиданием чуда. Своего персонального чуда.

Единственное, что не давало мне и дальше купаться в радости и предвкушении короткого, но полного счастья, — это красно-белые ленты в офисе и появление работников полиции, опрашивавших сотрудников. Но воспоминания о пережитом ужасе я решительно гнала от себя. Ну да, было безумно жаль бедняжку Энди, но, если вдуматься, то я ее даже и не знала толком, так что веских причин для траура у меня вроде бы даже и нет. Верно же?

Уже после обеда в приемной вновь появился один из тех полицейских, что приехали сразу после моего звонка. Память тут же услужливо подбросила мне имя. Генри О’Нил. Здоровенный мужчина, больше шести футов роста. Ширина плеч — две моих практически… И ежик волос морковно-рыжего цвета, в соответствии с последними веяниями моды. Второй полицейский был куда как симпатичней, несмотря на крупные черты лица… Зеленоглазый, худощавый и словно бы неземной. Не будь я безнадежно влюблена в Ватанабэ, мое сердце точно бы екнуло от такой пронзительной зелени и ясной, чуть плутовской улыбки.

Сияющее выражение моего лица копу совершенно точно не понравилось: служитель порядка как-то подобрался, напрягся и смерил меня тяжелым взглядом, будто гвоздями к полу прибивал, по-другому и не скажешь. Или заколачивал крышку гроба.

— Добрый день, — первой поздоровалась я, пытаясь проявить вежливость.

В ответ мне лишь сухо кивнули, да и то с огромной неохотой. Моя растерянность стала абсолютной. Еще утром этот человек не вел себя так отвратительно по отношению к скромной секретарше, хотя легкая нотка пренебрежения присутствовала в каждом его жесте и слове. Ну как же, суровый, умудренный жизнью мужчина — и глупая манерная девица из модного журнала, практически хрестоматийный случай, я сталкивалась с подобным не раз и не два, но все равно всегда становилось безумно обидно. Что могли знать обо мне все эти люди, считающие, что они выше меня?

— Простите, инспектор, но миз Коллинз нет на месте, — профессионально-любезным тоном сказала я, хотя о начальнице меня никто и не спрашивал.

— А я, собственно говоря, к вам, мисс Беннет, — как-то уж больно нехорошо произнес в ответ полицейский, взирая на меня с прямо-таки людоедским выражением лица.

Я недоуменно моргнула, уже совсем ничего не понимая. Ведь на все вопросы полицейских я ответила еще в первый их визит.

— Хорошо, инспектор, — со вздохом согласилась я, мрачно прикидывая перспективы журнала на выживание, если я второй раз за день оставлю свой пост. Напарница, конечно, уже крайне редко делает что-то не так… Но если уж делает, то по-крупному, да и после утра в одиночестве Лиллен все еще очень сильно не в форме. А потом мне иметь долгий и неприятный разговор с боссом на эту тему. И вот в чем закавыка: вообще-то я Адамс и не начальник, но получаю за ее промахи так, будто она мой непосредственный подчиненный.

Я неохотно отложила в сторону срочные бумаги, которые немедленно нуждались в моем внимании, и встала из-за стола, готовая служить на благо правосудия и правопорядка в меру скромных сил своих. Вообще, закон я чтила свято, а к сотрудникам полиции так и вовсе относилась практически по-родственному. А как иначе, если уже третье поколение моей семьи служит на благо Айнвара в системе правоохранительных органов?

— Лиллен, должны позвонить от маэстро Ринальди по поводу последней коллекции сумок, скажи, что Джен согласна на статью на эту тему. Две полосы. Послезавтра в три она может встретиться с ним лично и переговорить. Если позвонит Джефферсон, передай, что концепция фотосессии утверждена самой Дженнет. Если снова позвонит Энн Лэнсон… смело посылай к черту и скажи, что «Фейри стайл» не будет с ней работать. Никогда. Все ясно?

— Да, босс, — злобно процедила сквозь зубы Адамс, кривя пухлые губы. Сразу из красавицы превратилась в ведьму из детских сказок.

Я снисходительно и мило улыбнулась, с удовольствием понимая, что лицо держу уж точно куда лучше. Хотя самой тоже хотелось от души оскалиться.

— Да, если что-то катастрофическое, то сразу звони мне на мобильный, я постараюсь вырваться в офис, — не забыла напомнить очевидное я и снова обратилась с лучезарнейшей из возможных улыбок к О’Нилу: — Пойдемте в зал для переговоров, инспектор. Сегодня он пустует, и можно будет побеседовать.

Генри начало казаться, что он попал в какой-то параллельный мир, который живет по собственным законам, отличным от законов всего остального мира. Ну просто зазеркалье. В редакции не было и намека на то, что тут произошло убийство. Манерные девицы и не менее манерные мужчины неопределенного возраста все так же суетились, выполняя свои повседневные дела, весело переговаривались, смеялись, хвастались новой одеждой или дорогими украшениями. И ни тени скорби ни на одном лице.