1974: Сезон в аду - Дэвид Пис

— Я понял, — сказал я, поглаживая толстый конверт, лежащий на моем колене, готовый прогнуться, если это обещало…

— И последнее: раз уж ты будешь в тех краях, я хочу, чтобы ты написал еще одну статью о Крысолове.

Черт.

— Еще одну статью? — Сердце снова упало, пол начал уходить из-под ног.

— Первая пользовалась огромной популярностью. Твоя лучшая статья. Нас завалили письмами. И еще эта соседка…

— Миссис Шеард, — невольно подсказал я.

— Ага, она самая. Миссис Энид Шеард. Она звонила и сказала, что хочет поговорить.

— За деньги?

Хадден нахмурился.

— Ну да.

— Жалкая сучка.

Хадден казался слегка раздраженным, но продолжал:

— Так вот, я подумал, что после того, как ты съездишь в Кастлфорд, ты мог бы заехать и повидаться с ней. Получится отличный материал для приложения, которое пойдет во вторник.

— Ладно, хорошо. Но, прошу прощения, что же все-таки с Клер Кемплей? — Это был утробный голое отчаяния, голос человека, не видевшего ничего, кроме крыс и стройплощадок.

Жалостливый тон моего вопроса, казалось, на какую-то секунду застал Билла Хаддена врасплох, но он тут же спохватился, встал и сказал:

— Не переживай. Как я уже сказал, Джек возьмет это на себя. И он пообещал мне, что будет работать с тобой в тандеме. Поговори с ним.

— Он меня ненавидит, — сказал я, отказываясь играть в поддавки.

— Джек Уайтхед ненавидит абсолютно всех, — сказал Билл Хадден, открывая дверь.

Суббота, время вечернего чая. На первом этаже офиса, слава богу, тихо. Джека, мать его, Уайтхеда, к счастью, и след простыл. Воскресный выпуск «Пост» уже вышел в тираж.

«Лидс юнайтед», похоже, сегодня выиграл, но мне насрать.

Я проиграл.

— Ты Джека не видела?

Кэтрин в одиночестве сидит за своим столом, ждет.

— Мне кажется, он поехал в Пиндерфилдскую больницу. На вскрытие.

— Черт.

История ушла из моих рук. Мне мерещатся тысячи и тысячи крыс. Волна за волной они заполняют стройплощадки.

Я плюхнулся на свой стул.

Кто-то оставил на моей машинке копию свежего выпуска воскресного «Пост». Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы угадать кто.

УБИТА.

ДЖЕК УАЙТХЕД,

ЛУЧШИЙ КРИМИНАЛЬНЫЙ СПЕЦКОРРЕСПОНДЕНТ ГОДА.

Я взял газету в руки.

Обнаженное тело девятилетней Клер Кемплей было найдено вчера утром рабочими свалки Дьявольский Ров в Уэйкфилде.

Результаты предварительной судебно-медицинской экспертизы не позволили установить точную причину смерти, однако начальник уголовного розыска следователь Джордж Олдман, возглавлявший поиски Клер, немедленно объявил о начале расследования этого убийства.

Ожидается, что доктор Алан Куттс, патологоанатом Министерства внутренних дел, проведет вскрытие в субботу вечером.

Последний раз Клер видели в четверг после обеда, когда она возвращалась домой из школы Морли Грандж для младших и средних классов. Ее исчезновение повлекло за собой начало самых масштабных поисков в стране; сотни местных жителей помогали полиции прочесывать район Морли и прилегающие к нему пустыри.

В ходе предварительного расследования полиция планирует опросить всех, кто мог находиться вблизи Дьявольского Рва между 0:00 часами в пятницу и 6:00 часами в субботу. Сотрудники полиции в первую очередь хотели бы поговорить с теми, кто видел какие-либо автомобили, припаркованные там в вышеуказанное время. Граждане, обладающие такой информацией, должны позвонить в ближайший полицейский участок или прямо в отдел убийств полицейского управления Уэйкфилда по телефону 3838. Мистер и миссис Кемплей и их сын принимают соболезнования родных и близких.

Кровавое тело — важное дело.

— Как все прошло с Хадденом? — Кэтрин стояла над моим столом.

— А ты как думаешь? — рявкнул я, протирая глаза и желая более непринужденной компании.

Кэтрин с трудом сдерживала слезы.

— Барри сказал, что заедет за тобой завтра в десять. К твоей маме.

— Завтра воскресенье, черт побери!

— Вот сам об этом Барри и скажи. Я, в конце концов, тебе не секретарша. Я тоже журналист, мать твою.

Я встал и вышел из офиса, опасаясь, что кто-то войдет.

В передней — отцовская пластинка Бетховена, на полную катушку.

Мать в глубине дома, телевизор перекрывает музыку. Бальный шаг и прыжки.

Долбаные лошади.

У соседей — собачий лай во всю глотку.

Долбаные собаки.

Я вылил остатки виски в стакан и вспомнил то время, когда я действительно хотел стать полицейским, но боялся, как сыкун.

Долбаные легавые.

Я осушил полстакана и вспомнил все романы, которые я хотел бы написать, но боялся, как сыкун.

Долбаный зануда.

Я стряхнул кошачью шерсть со штанов, которые сшил мой отец, штанов, которые еще нас всех переживут. Я снял со штанины последний волосок.

Долбаные кошки.

Я проглотил последние капли виски, расшнуровал ботинки и встал. Я снял штаны, затем рубашку, скомкал их и швырнул через всю комнату в долбаного Людвига. Оставшись в белых трусах и майке, я снова сел и закрыл глаза, боясь, как сыкун, встречи с Джеком, мать его, Уайтхедом.

Боясь бороться за свою историю.

Боясь даже попробовать.

Долбаный сыкун.

Я не слышал, как мать вошла в комнату.

— Тебя к телефону, родной, — сказала она, закрывая занавески.

— Эдвард Данфорд слушает, — сказал я в трубку, стоя у телефона в коридоре, застегивая штаны и глядя на отцовские часы.

23:35

Мужской голос:

— Субботний вечер — все на танцы?

— Кто это?

Тишина.

— Кто это?

Сдавленный смешок:

— Зачем тебе знать?

— Что вам нужно?

— Цыгане интересуют?

— Что?

— Белые микроавтобусы и все такое?

— Где?

— Выезд с М1 на Ханслет-Бистон.

— Когда?

— Уже опаздываешь.

На том конце бросили трубку.

Первый час ночи, воскресенье, 15 декабря 1974 года.