Я хирург. Интересно о медицине от врача, который уехал подальше от мегаполиса - Рустам Магомедов

Я вызвал ответственного хирурга в надежде разобраться в ситуации ради благополучного исхода для пациента.

Итог один: сотрудник скорой нахамил и мне, и ответственному хирургу, сказав, что проблемы пациента после того, как он доставлен в стационар, уже не прерогатива скорой медицинской помощи.

После чего с пафосным лицом покинул приемное отделение.

Сказать, что мы были в шоке, — ничего не сказать.

Ничего не оставалось, кроме как продолжить осмотр пациента.

При пальпации живот был безболезненный, перитонеальная симптоматика отсутствовала, а вот головная боль и боль в шеи не отступали.

Далее обследование по стандарту: общий анализ мочи, общий анализ крови, биохимия, УЗИ брюшной полости, рентген брюшной полости и костей таза и КТ головного мозга и шейного отдела позвоночника.

В ожидании результатов анализов я поднялся в свое отделение. Меня не покидала мысль о том, что данный случай нельзя спускать на тормозах.

Как бы мы ни уставали на работе, как бы тяжело нам ни было, как бы ни хотелось порой все бросить от усталости, важно было сохранить человечность. Можно ли работать врачу без нее? По-моему, ответ очевиден…

Прошло полтора часа, после чего позвонили из приемного отделения и сообщили, что готовы все анализы кроме компьютерной томографии.

По результатам УЗИ: органы брюшной полости без патологии, рентген костей таза, грудной клетки и правой бедренной кости без патологии. Переломов нет.

Анализы крови без существенных изменений.

Когда наконец была готова компьютерная томография, подтвердились худшие предположения: перелом шейных позвонков с4, с5.

На момент поступления пациента в наше отделение у него сохранялась двигательная активность. А вот на момент его госпитализации в научно-исследовательский институт травматологии и ортопедии двигательная активность была утеряна.

Пациент ни мог пошевелить руками и ногами, ничего не ощущал.

Чтобы дать немного конкретики, хочу сказать, что наше отделение принимает пациентов по неотложке с любыми травмами. Исключение составляют нейрохирургические больные с травмами позвоночника.

Таких пациентов госпитализируют в НИИТО, где есть специалисты данного профиля и все необходимое оборудование.

В медицинской среде есть правило золотого часа. Драгоценные 60 минут на оказание экстренной квалифицированной помощи.

Если ты не успеваешь за это время помочь тяжелому больному, с каждой последующей минутой шансов все меньше и меньше.

Наш пациент был доставлен в НИИТО, но его дальнейшая судьба мне неизвестна.

Хочется верить, что исход был благополучным.

На врача скорой были написаны несколько жалоб: мной, ответственным хирургом и родственниками больного. Больше я его не видел. Возможно, уволили, возможно, перевели на другую подстанцию.

Есть ли у нас право ставить свои принципы и самомнение выше интересов больного? Можем ли мы проявлять халатность и безразличие?

Нет.

Безответственность, граничащая с преступной халатностью, может стоить человеку здоровья или жизни.

Цена ошибки в таких случаях слишком велика.

Поэтому я в очередной раз призываю коллег быть внимательней и помнить такие понятия, как профессиональный долг и врачебная этика.

Это не громкие слова. Это основа нашего дела. Фундамент, который строится кирпичик за кирпичиком.

Решив когда-то лечить людей, мы взяли на себя огромную ответственность. И перекладывать ее на чужие плечи мы точно не вправе…

Вспомнился случай неудачной суицидальной попытки женщины 35 лет. Эта история интересна своей нелепостью и случайной оплошностью.

Смена была спокойная. За целый день — всего два-три пациента, которые прошли обследование и отправились домой.

Классическое затишье перед бурей. И в тот раз я снова в этом убедился.

Часы показывали два часа ночи, я собирался поспать пару часиков, отчетливо понимая, что как только я лягу — и кто-нибудь точно позвонит, кто-нибудь точно поступит.

«А, была не была», — подумал я. Лег на диван в ординаторской и только начал засыпать — звонок:

«Рустам Сагидович, ножевое ранение, попытка суицида». Я, как ошпаренный, спускаюсь на первый этаж, параллельно вызывая бригаду анестезиологов-реаниматологов.

Осматриваю пациентку. Тучная женщина 35 лет, весом около 110 килограммов, а может, и больше. Плачет горькими слезами, грудная клетка в крови, но при этом гемодинамика стабильная, давление 110/70 миллиметров ртутного столба. Видно, что пациентка выпивала.

Из анамнеза стало ясно, что женщина сидела в компании друзей со своим молодым человеком. Ели-пили, веселились, употребляли алкогольные напитки, отдыхали. В шутку или всерьез, в какой-то момент ее молодой человек сказал, что больше не любит ее, после чего пара поругалась. Возбужденная и обиженная женщина сказала, что, если это правда, она готова себя убить, на что последовал ответ: «Делай что хочешь. У тебя духу не хватит».

Решив доказать обратное, женщина пошла на кухню, взяла кухонный нож длиной около 15 сантиметров и шириной два с половиной — три сантиметра и правой рукой нанесла себе удар в область сердца. По крайней мере, она так думала.

Но… что-то пошло не так. Испуганный парень и компания друзей вызвали скорую помощь, которая и привезла ее к нам, в отделение неотложной хирургии, с диагнозом «проникающее ножевое ранение брюшной полости».

Я не стал дожидаться анестезиологов, и так было понятно, что срочно необходимо поднимать ее в операционную и делать ПХО[25] раны. Осматриваю, вижу, что рана не на животе, а на грудной клетке, следовательно, необходима помощь торакального хирурга. В приемнике я не стал обращать внимание на рану, поскольку скорая помощь поставила несколько иной диагноз. Позвал торакального хирурга и начал осматривать «свою» область.

Локальный статус: живот симметричной формы, равномерно участвует в акте дыхания, ран на животе не обнаружено, повреждения кожных покровов отсутствуют. А вот в области мечевидного отростка, на два сантиметра выше него, зияет колото-резаная рана размерами два на два с половиной сантиметра. Думаю про себя: «Скорая, как всегда, привезла ножевое ранение грудной клетки абдоминальным хирургам», то есть к нам. В операционной я сделал ПХО, полностью обработав рану. Раневой канал имел ход справа налево и спереди назад, так как пациентка вонзала нож правой рукой; дном раны оказалась грудина. Не найдя показаний к хирургическому пособию абдоминального хирурга, передал пациентку в руки торакального хирурга. Он, в свою очередь, произвел осмотр, наложил швы и перевел пациентку к себе в отделение для дальнейшего наблюдения.