Не делай добра - Ирина Градова

Вопреки ожиданиям, Иродова не заплакала, но Алла видела, что женщина с трудом справляется с эмоциями.

— Анна Трофимовна, Юля не мучилась. Пришел отчет патологоанатома: она умерла не от кровотечения.

— Нет?

— От удара по голове. — Алла решила не уточнять, что ударов было несколько, чтобы не усугублять горе матери. — В предварительном отчете была указана другая причина, но, судя по всему, смерть наступила мгновенно.

— Господи, так это же убийство! — воскликнула Иродова. — Преднамеренное убийство!

— Вы правы.

— Значит, им мало было ее… зарезать, они еще и голову ей разбили?!

— Вполне вероятно, Юлю убил другой человек.

— Мне сказали, у нее при себе не оказалось ни телефона, ни денег?

— Верно.

— Ее ограбили, выходит?

— Или она, по какой-то причине, не взяла вещи с собой.

— Да вы что, Юля со своим смартфоном не расставалась! Мы даже ругались из-за этого, потому что она постоянно отправляла и пересылала друзьям какие-то фотки, тексты бесконечные…

— В любом случае пока рано говорить. Опера, занимавшиеся делом Юли, сделали поквартирный обход подъезда, но, судя по их записям, никто ничего не видел и не слышал.

— Ну да, как обычно! — фыркнула Анна. Алле показалось, что она даже как-то воспрянула духом, узнав о том, что ее дочь была убита. По крайней мере, это имело хоть какой-то смысл — возможно, ограбление. Надо будет снова пробежаться по квартирам, хотя, разумеется, спустя время выбить из людей правду о том дне будет сложнее!

— Анна Трофимовна, — сказала Алла, — я прошу вас дать мне контакты учителей-мужчин вашей дочери.

— Вы все-таки считаете…

— Как вы правильно заметили, это — дело об убийстве, а значит, все под подозрением.

— Вы будете искать врача, который…

— Само собой, но я бы на вашем месте не рассчитывала на суровое наказание для такого специалиста: в конце концов, Юля погибла не от кровопотери.

— Но она бы не оказалась в том подъезде, если бы не истекала кровью! — возразила Иродова.

— Доказать такую причинно-следственную связь почти невозможно, особенно при наличии хорошего адвоката. Мне очень жаль, Анна Трофимовна. В любом случае мы постараемся отыскать тех, из-за кого произошла трагедия, а дальше… Что ж, дальше предоставим действовать закону.

* * *

Мономах собирался свято блюсти слово, данное Сурковой: он решил забыть о деле Четыркиной и позволить спецам заниматься своими непосредственными обязанностями. В конце концов, он сделал что мог, и благодаря добытым им сведениям у следачки появились хоть какие-то отправные точки! Однако Мономах почему-то не ощущал облегчения. До тех пор пока не поговорил с Сурковой, он считал, что пытается выяснить причину, по которой погибла всего одна девушка. Теперь же выходит, что Яна не единственная. Неужели в городе орудует маньяк?

Трель мобильного вывела Мономаха из состояния задумчивости.

— Слушаю! — резко сказал он в трубку.

— Владимир? — услышал он низкий, густой голос, который сразу узнал.

— Азат Гошгарович? — уточнил он, хотя ни секунды не сомневался в том, с кем говорит.

Азат Гошгарович Кайсаров приходился отцом Алсу, у которой с Мономахом был бурный, но короткий роман. Девушка оказалась убийцей, «ангелом смерти»[2]. Положившись на слово Кайсарова, пообещавшего изолировать Алсу от пациентов и поместить в клинику, Мономах не стал сообщать о своих выводах Сурковой, которая вела дело. Он подозревал, что она считает его поступок неправильным, но сам Мономах был с ней не согласен. Он полагал, что Кайсаров в любом случае отмазал бы дочку от суда, поэтому Мономах, по сути, выбрал наименьшее из двух зол. Кроме того, он не являлся работником правоохранительных органов, в его задачу не входило задержание преступников, и даже Суркова это понимала[3]. После отъезда, а скорее, бегства Алсу Мономах не общался с ее отцом. Однако он подозревал, что вал квот, которые он получал в последнее время, направляет чья-то властная рука. Возможно, рука Кайсарова, занимающего высокий пост в Комитете по здравоохранению. Что же ему нужно — ждет благодарности?

— Вы еще на работе? — поинтересовался Кайсаров.

— Да, — ответил Мономах. — Что-то случилось?

— Это не телефонный разговор. Жду вас в баре напротив больницы!

Слова Кайсарова не предвещали ничего приятного. Однажды он предупредил Мономаха о написанной на него жалобе и сделал так, чтобы документ затерялся в ворохе прочих бумаг, поступающих в Комитет. Он также намекнул, что в его, Мономаха, отделении завелся «крот», который сливает информацию главврачу, Муратову. Как и завтравматологией Тактаров, он спит и видит, как бы убрать Мономаха из больницы, но пока у него ничего не выходит. Специализированное отделение ТОН — одно из самых популярных в больнице, и за годы работы Мономаху удалось сколотить отличный коллектив профессионалов. Такое положение вещей многим не дает покоя — в том числе и Муратову, считающему несговорчивого и упрямого заведующего ТОНом соперником и даже противником. Как и большинству посредственных руководителей, ему не нужны пользующиеся авторитетом подчиненные с собственным мнением и твердыми убеждениями.

Часы на стене бара показывали половину шестого, и в это время народу было еще мало. За стойкой сидели две девицы, оценивающими взглядами сканирующие присутствующих. Вошедший Мономах привлек их внимание, но ненадолго, так как он сразу двинулся в глубь зала, заметив поднятую ладонь Кайсарова, разместившегося за дальним столиком. Тучный мужчина чуть приподнялся, чтобы пожать ему руку.

— Я заказал коньяк, — сказал он.

— Все правильно, Азат Гошгарович, — кивнул Мономах, усаживаясь напротив. — Что заставило вас приехать — с Алсу что-нибудь?

— Слава богу, с ней все в порядке, — слегка улыбнулся тот. — Она в клинике. Условия отличные, мы с матерью недавно ее навещали. Она вас вспоминает.

— Я тоже.

Мономах не лгал. Он не был влюблен в Алсу, но она была мила, хороша в постели и так молода!

— На самом деле я посещал вашего главного, — продолжал Кайсаров.

— Из-за того, что произошло на днях в приемном отделении?

В понедельник случился скандал с летальным исходом, и СМИ подхватили новость, обсасывая ее в прессе и по телевидению. Под утро в приемное отделение поступил мужчина с черепно-мозговой травмой, полученной в результате массовой драки. Он пришел своими ногами, поддерживаемый двумя приятелями, которые ретировались, оставив дружка в больнице — как им казалось, под присмотром медиков. Однако пациент начал дебоширить, и медсестры попросту разбежались, не желая иметь дело с подобным типом. Возможно, неадекватное поведение было вызвано травмой, однако разбираться не стали, предоставив больного самому себе. Дежурный врач, правая рука Тактарова Антон Миронов, приказал санитару утихомирить буяна и удалился к себе в отделение. Санитар подумал, что возиться с мужиком — себе дороже, так как подмоги не предвиделось, и решил подождать, пока тот сам угомонится. Не получив медицинской помощи, пациент попытался самостоятельно подняться по лестнице на второй этаж, но не удержался и скатился по ней, несколько раз ударившись головой о ступени, что в красках зафиксировала камера наблюдения. Даже после этого, хотя больной уже был полностью обездвижен и безопасен для окружающих, к нему никто из медперсонала не подошел. Через час он умер от кровоизлияния в мозг.