Святы и прокляты - Юлия Андреева

— Ничего не скажешь, лихо закручено, — усмехнулся Рудольфио, собираясь уже откланяться.

— Не веришь?! Напрасно. Спроси у знающих людей, — чуть не плакала девочка, — Анна Комнина родилась в Константинополе и сразу же стала невестой Константина Дука[28], сына и соправителя императора Михаила VII Дуки[29] и Марии Аланской[30]. Нас с братом бабушка заставила всё это выучить. Её отец император Алексей хотел, чтобы умный Константин занял престол вместе с его дочерью Анной. Но потом у него самого родился сын Иоанн, и он расторг этот брак.

Когда Анне исполнилось четырнадцать, её выдали замуж за кесаря Никифора Вриенния[31]. Вместе они устроили заговор против младшего братца, но ничего не получилось. А у них родилось трое детей, и у одного из них, у Иоанна, был бастард от служанки, тоже Иоанн. Он принимал участие в каком-то заговоре и был приговорён к смерти, а бежав из Византии, достиг Швабии, где женился на моей бабушке Жанне фон Уршперг, взяв её фамилию. После чего мы все стали именоваться фон Уршперг и избежали мести.

Потом вслед за Генрихом VI Гогенштауфеном они отправились в Италию, так как дедушка вошёл в его свиту, а бабушка прислуживала королеве Констанции. В Италии родился мой отец Бурхард — летописец. Он служил императору Фридриху II, а потом поселился в местечке Амальфи, беря заказы как обычный переписчик.

— Анна Комнина же после смерти мужа, понятное дело, удалилась в монастырь. Вот такая история. Честное слово! — девочка молитвенно сложила руки.

— Честное слово, говоришь? — Рудольфио почесал заросший подбородок.

— Жаль, бабушки нашей тут не было вчера, когда говорили о королеве Констанции — матери Фридриха, ведь она — её первая фрейлина … О ком другом не знаю, а вот о Её Величестве Констанции, бабушка бы много чего порассказать могла.

— …Итак, мы закончили на том, что Её Величество вдовствующая королева Констанция короновала Фридриха II сицилийской короной, пообещав, что тот не станет претендовать ни на Германию, ни на Италию. Она продолжала носить титул «Romanorum Imperatrix semper augusta»[32], но для единственного сына готовила скромную роль короля Сицилии, — продолжил Фогельвейде на следующий день, после утренней мессы в замковой церкви и трапезы, когда все летописцы заняли свои места у стола. — Это был правильный ход, учитывая, что в Германии королём уже был избран Филипп Швабский.

— Её Величество почла за благо не ввязываться в большую политику. Её сыну было всего три года, и объяви она ребёнка императором, начни войну, то подкупленные слуги выбросили бы малыша из окна замка или подсыпали бы смертельную дозу яда. Признав королём Филиппа, Констанция как бы вычеркнула сына из числа его конкурентов, сделав союзником. Но следом за отказом от притязаний на Германию ей пришлось отказаться и от единства Сицилийского королевства — от того, за что боролся муж, Генрих VI. Хороший повод для красивой баллады, — трубадур явно готовился полночи: речь его лилась медовым потоком.

— Эх, жалко-то как! Дура-баба, хоть и королева. Не уберегла мужнино наследство, — не выдержал Вольфганг Франц.

— А ты бы предпочёл богатого, но мёртвого сына, небедному, но живому? И кто защитит? Филипп Швабский? Так он сегодня союзник, а завтра возомнит, что пацанот горшка два вершка на его корону посягает — и враз голова с плеч. Королева выбрала единственно возможный вариант защиты — Римскую церковь, в лице нового Папы Иннокентия III. Кто пойдёт против Папы?

Иннокентий сделался официальным опекуном малолетнего Фридриха, а в благодарность Констанция учинила то, чего бы и под пытками не сделал её покойный супруг, но чего жаждал Папа — принесла Иннокентию вассальную присягу обеих Сицилий. Зная, что скоро умрёт, она добилась отмены отвоёванного норманнскими королями приоритета королевского права над сицилийской церковью. Теперь курия и капитул могли по собственному усмотрению назначать епископов по всей Сицилии, утверждать которых, должно быть в насмешку, следовало королю. Короля больше никто не спрашивал — ему несли документы, которые он должен был скреплять подписью и королевской печатью. В завещании королева назначила его святейшество опекуном своего сына Фридриха и, соответственно, регентом Сицилии, за что в папскую казну ежегодно должна была отправляться серьёзная сумма…

— И это при том, что опекун ни разу не заехал хотя бы навестить своего опекаемого. Он даже отобрал у него корону, отдав её проклятому Оттону![33] — не выдержал долгого молчания оруженосец Вольфганг Франц, — Бедный король Фридрих! Одно слово — сирота. Всяк обидеть норовит, пусть даже и кровь королевская. — Он кинул злобный взгляд в сторону детей. — Помню, на палках Фридрих дрался лучше всех! А как плавал! Дождь, молнии над водой, гром грохочет так, будто ангелы на небе ворочают тяжёлые бочки, а он — шнырк между волнами, рыжий чёрт. Одного не любил, когда ему указывали, что делать. Ненавидел учителей!

Помню мой дядя — брат отца, Вильгельм Францизиус[34]… Моя настоящая фамилия Францизиус, но согласитесь, нелепо в войну называться Францизиус, точно какой-то учёной крысе в сутане. Вот дядя и додумался урезать её до Франца. А я что? Я не в обиде. Это же благодаря дяде я оказался при Его милости короле Фридрихе. Потому как мой дядька — не кто-нибудь, а magister regis[35]. Не хрен огородный, а большая шишка! Вместе с ним Фридриха обучали каким-то арабским наукам сарацинские учёные. Кстати, владение мечом и всякую военную хитрость я уже с королём постигал. На охоте, помню случай…

— Мы скоро доберёмся и до этого захватывающего места в истории нашего короля, но только чуть позже. Иначе наш тюремщик решит, что мы хотим обмануть его, перескочив через несколько лет, и тогда всем нам не поздоровится. — Вальтер фон дер Фогельвейде обвёл притихшее собрание тяжёлым взглядом единственного глаза и продолжил, обращаясь к Константину, которому явно благоволил. — Запишите, пожалуйста, для памяти, что Генрих VI, отец нашего короля, обучался у учителей, выписанных специально для него из Византии. Это может пригодиться.