Милослава: (не)сложный выбор - Марианна Красовская

В один теплый августовский день она зашла в конюшню аккурат в тот момент, когда Волчек, нашептывая мне всякие глупости, поглаживал меня по груди, дерзко запуская пальцы в полурасстегнутый ворот некогда скромной блузки на пуговках. Я млела от его ласк, откинув голову и прикрыв глаза.

Наверное, мы могли бы, скрывшись от мачехи, предаться страсти до конца. Ничего сложного в этом и не было. Но нам нравились эти игры, это волнение, предвкушение чего-то большего. Обоюдным молчанием мы отложили самое интересное до брачной ночи, хоть с каждым разом сдерживаться становилось все труднее.

Линд, что не удивительно, была зла. Я, красная как рак, дрожащими пальцами застегивала пуговки на блузке, а Волчек задумчиво рассматривал паутину на потолке. Она сердито глядела на нас, подперев рукой поясницу, отчего ее аккуратный животик казался уже внушительным.

— Князь Волчек, — сурово сказала мачеха. — Мне кажется, что вы совершенно забросили своею стаю. Вам надо больше бывать дома. Как бы не вышло, что в один день вы вернулись в свой терем уже не князем, а жертвой собственной невнимательности. Да и дела хозяйские требуют постоянного присмотра. Я вынуждена настаивать, чтобы вы занялись подготовкой к семейной жизни… у себя в поместье.

Князь тяжко вздохнул.

— А ты, Мила, мне казалась куда более здравомыслящей девицей, — выругала Линд и меня. — Но, видимо, я зря надеялась на твое благоразумие. Отныне мы ждем князя Волчека на обед не чаще раза в неделю. Думаю, вы достаточно узнали друг друга, и никто боле не сомневается в том, что брак заключается по доброй воле.

Она так и не дала нам проститься, буквально выставив Митрия прочь. Не сказать, что я на нее обиделась. Во-первых, она была в своем праве, во-вторых, я и сама видела, что еще немного, и у нас обоих не достанет терпения дождаться свадьбы. Казалось, осталось вытерпеть каких-то полтора месяца, и эти дни не будут для меня мучительны.

Князь Митрий Волчек (хорош, собака! волчара!)

Клан Волчеков перебрался в Славию из Галлии примерно за 80 лет до описанных событий, аккурат после мятежа, случившегося в то время. Волчеки поддерживали младшего сына короля, возжелавшего захватить трон. Когда стало ясно, что затея провалилась, Волчеки сбежали от, без сомнения, верной смерти. Тех, кто сбежать не успел, казнили в назидание потомкам.

Стояла самая благодатная пора года — исход лета.

Забот было невпроворот: в лесах созревала черника, грибов было великое множество, во дворе горой лежали пузатые тыквы, огромные кабачки, стояли корзины со сливой, черешней, вишней, краснели груды яблок. Всё это надо было перебирать, мыть, варить варенье либо солить на зиму. Да, зимой меня уже здесь не будет, но я не сомневаюсь, что я всегда смогу прислать людей за нужными мне припасами.

Из деревни вызвали в подмогу еще женщин. Никто не роптал на лишние работы, хотя и у деревенских самих было чем заняться. Отец своих людей не оставлял в час голода, зимой каждый мог попросить у нас и горсть замороженных ягод, и сушеных грибов на похлебку, и тыкву либо кабачок.

Господский дом всегда запасал продукты на случай голодных зим. Утром мы бежали в лес с туесами, днем перебирали ягоды, чистили и резали грибы, вечером варили варенье. Часть припасов традиционно откладывалась для осенних ярмарок, часть — для обмена со степью. Овощи и фрукты, которые выдерживали долгое хранение, спускались в погреба и сухие подвалы, укладывались в кладовые.

Работали все — и Славка, и беременная мачеха, и бабка. Бабка уже не могла перебирать ягоды и чистить грибы, но нанизывать их на нити и развешивать во дворе подобно зимним украшениям у нее получалось очень ловко.

Погода нас баловала — дождей было немного, днем было тепло, солнце больше не палило, а лишь ласкало. Ночи еще не были холодными, впрочем, мы этого почти не знали — засыпали, едва касались перины. А поутру снова в лес, или собирать бесконечные огурцы, или дергать морковь…

Закончились ягоды, собраны вишни да сливы — пришла пора жать хлеб. Двор наш опустел. Из мужчин в доме остался дядько Михайло и один дружинник с оружием — на самый крайний случай и в помощь женщинам. Хлеб хлебом, а надо и капусту солить, и огурцы, и яблоки на чердаке раскладывать. Бедный дружинник, наверное, упахивался почище тех, которые работали в поле — ни минутки у него свободной не было.

Славное выдалось лето! Дождей было впору, урожай собрали богатый. Погреба и подвалы забиты под самый потолок, даже пришлось строить еще один сарай.

С тем, что лежало сейчас в кладовых, мы могли без хлопот прожить не то, что несколько лет — пару десятилетий. Но десятая часть поедет к государеву двору, в столичные житницы, половина будет продана на ярмарке, много заберут и степняки, привезя на обмен баранину, конскую пахучую колбасу, дубленые шкуры, шерсть, кожи и так необходимую нам соль, добываемую ими в своих соленых озерах.

У нас в волости почти не было пастбищ, в полях везде росли пшеница, овес, рожь, ячмень. Были целые поля подсолнухов и кукурузы. Отдыхающие от пахоты и сева угодья выкашивались.

Конечно, в каждом хозяйстве была своя корова или коза, но не для мяса — только для молока. Мясо мы закупали у соседей по необходимости, засаливали, либо складывали в ледники. Да и более мы привыкли к дичине, к птице и рыбе, чем к говядине и тем более баранине.

Может показаться, что всё лето мы работали, не разгибая спины, почти без отдыха. Это, конечно, не так. Были и охоты, на которые традиционно съезжались ближние соседи с женами и детьми. Тогда у нас возле дома ставились прямо во дворе шатры наподобие степных и туда сносились лишние перины, подушки и покрывала. Мужчины ночевали в них, большинство женщин и детей тоже. В доме размещали только малышей или слабых здоровьем.

Ночевали в шатре и мы со Славкой, и с нами несколько молодых женщин — и пресловутая Агнешка, и еще несколько соседских дочек и жен. С Агнешкой я пыталась было поговорить, но сама не поняла, как у меня в руках оказалось несколько новых книг, да еще и с картинками.

Из девушек я была самой старшей, остальным и 18 не было.

Но и я была невестой, так что стыдиться мне было нечего. Напротив, молодые жены пытались со мной уединиться и рассказывали такие подробности семейной жизни, что я только ахала и краснела. Большинство вещей я уже знала из книг, но не верила, что такое происходит и в супружеских спальнях. Оказывается, я в свое время вела себя как монашка, довольствуясь торопливыми поцелуями и поспешными ласками в темноте. Пожалуй, я бы хотела испробовать все те вещи, о которых узнала.

Жаль только, что пока никакой возможности не было. Хоть Волчек и был почетным гостем на охоте, мы виделись очень мало. Едва и успели обменяться парой поцелуев в темном углу. А ночью, когда казалось бы, я могла бы и улизнуть к нему, за мной зорко следила Славка. Роли поменялись. Теперь она была моей дуэньей, а я — развратной девицей, только и думающей о мужских объятьях.

Охота окончилась, гости разъехались, а я осталась в смятении и грусти. Оставшись в одиночестве своей спальни, я жадно глотала Агенешкины романы, а потом поутру просыпалась в поту и с отчаянно колотящимся сердцем.