Дом одиноких сердец - Чингиз Абдуллаев

– Добрый вечер, Алексей Георгиевич, – кивнула Клинкевич, –это наши гости из Башкирии, о которых я вам говорила. Насколько я знаю, высегодня остаетесь дежурным врачом. Можете все им показать и рассказать. Я ужерассказала им о нашумевших похоронах Боровковой…

Мокрушкин уныло кивнул.

– Покажите им все, – повторила Светлана Тимофеевна, – ядумаю, что часа за два они управятся. А машина пусть подождет. Я думаю, чтоДмитрий уже не понадобится Федору Николаевичу. Он, наверно, сразу же послесовещания поедет домой и уже не вернется сюда.

– Большое спасибо за ваше гостеприимство.

– Надеюсь, что завтра мы с вами увидимся. – Она подняласьиз-за стола, пожала каждому из гостей руки. – Алексей Георгиевич, –требовательно произнесла она, – в следующий раз, если Зинаида захочет менятьсясменами, пусть она поставит в известность именно меня. А кто сегодня ещеработает?

– Сама Клавдия Антоновна, – сообщил Мокрушкин.

– Вот так всегда, – развела руками Клинкевич, – про нашихврачей, даже если они имеют ученые степени, не говорят «сама», а про нянечкуили санитарку могут выдать такое! Это тоже уровень провинциального сознания. Отнего нужно избавляться, Алексей Георгиевич. Я вам об этом много раз говорила.Иначе вам будет трудно в дальнейшем.

Он согласно кивнул.

– До свидания, – сказала на прощание Клинкевич, – завтра вдесять я буду на своем рабочем месте. Обращайтесь по всем вопросам, я готовавам помочь. И не забудьте передать наш привет вашему премьер-министру. Когда выпланируете вернуться?

– Через два дня, – ответил Дронго.

– Значит, мы еще увидимся. До свидания!

Они вышли из кабинета в сопровождении Мокрушкина. Вейдеманисвыразительно посмотрел на Дронго.

– Инициативная женщина, – сказал он с подтекстом, сделавударение на первом слове.

– Да, – согласился Дронго, – сразу заметно, что она знает илюбит свое дело. Особенно свою работу.

Эдгар увидел улыбку на лице Дронго и согласно кивнул.

– Алексей Георгиевич, – обратился Дронго к молодому врачу, –давайте сразу начнем с осмотра основного корпуса. Я думаю, что так будетправильно.

Светлана Тимофеевна, все еще в белом халате, вышла вкоридор. Кивнув на прощание, она прошла к лестнице, спустилась вниз.

– Кажется, у нее напряженные отношения с главным врачом, –заметил Дронго, обращаясь к Мокрушкину.

Тот неопределенно пожал плечами. Ему явно не хотелосьговорить на такую опасную тему. Дронго хотел еще что-то спросить, но тутувидел, что по коридору к ним идет высокая полная женщина в белом халате. Ееволосы были собраны в узел.

– Алексей Георгиевич, вы там нужны, – попросила она.

– Что случилось, Клавдия Антоновна? – спросил врач. – Этонаши коллеги. Можете говорить при них.

– Она умерла, – сообщила женщина, – идемте быстрее.

Мокрушкин взглянул на гостей. – Извините, – торопливо сказалон, – я должен идти. Если хотите, можете пройти со мной. Вы ведь врачи?

– Почти, – хмуро ответил Дронго.

Где-то за окном завыли собаки. Сначала одна, потом вторая,третья. В этом было нечто мистическое. Гости вздрогнули.

– Вот так всегда, – недовольно сказала Клавдия Антоновна, –как только один из пациентов умирает, так они сразу затягивают свой хор. И всезнают, что в этот момент кто-то умер. Прямо как сигнализация какая-то. Ибольные нервничают. Нужно наших собачек куда-то убрать.

Они прошли в предпоследнюю палату, Мокрушкин открыл дверь,входя первым, за ним Клавдия Антоновна. Гости переглянулись. Дронго нахмурилсяи решительно вошел, следом за ним – Вейдеманис. Впрочем, в том, что ониувидели, не было ничего страшного или трагического. На кровати лежалаизможденная женщина. На вид ей было не меньше семидесяти. Она лежала так,словно заснула, и лицо ее было умиротворенным и спокойным, словно она сделалавсе, зачем пришла в этот мир. Если бы не ее худые, почти бесплотные руки иввалившиеся щеки, можно было бы сказать, что эта старуха вполне здорова.Мокрушкин подошел к ней, проверил пульс, отключил аппаратуру, накрыл лицоодеялом и обернулся к гостям.

– Вот и все, – негромко сказал он, – она уже отмучилась.Санубар Идрисова, жена нашего руководителя коммунального хозяйства. Она самарешила переехать сюда. Обычно мусульмане не отдают своих больных в наш хоспис,вы об этом знаете лучше меня. Но она сама настаивала. У нее дочь в Америкеживет с мужем, а сын давно в Австралии. А у мужа больное сердце, вот она ирешила сама сюда переехать, чтобы никого не тревожить. Придется завтра звонитьее супругу. Он как раз вчера навещал жену, они разговаривали…

– Сколько лет ей было? – спросил Дронго.

– Сорок восемь, – ответил Мокрушкин, – она в восемнадцатьлет замуж вышла. Сыну уже двадцать девять, а дочери двадцать семь. И троевнуков от дочери. Но всех судьба раскидала по разным местам.

Дронго тяжело вздохнул. Он был уверен, что умершей не меньшешестидесяти.

– Вы можете ей что-то сказать, – неожиданно предложилаКлавдия Антоновна.

– Что сказать? – не понял Дронго, повернувшись к санитарке.– О чем вы говорите?

– Она была мусульманкой, – спокойно пояснила пожилаяженщина. – А вы приехали из Башкирии. Прочитайте молитву, если можете. А еслине можете, то скажите несколько слов, ей наверняка было бы приятно.

– Да упокоит Господь ее душу, – произнес Дронго, взглянув належавшее под одеялом вытянутое тело.

– Спасибо, – кивнула Клавдия Антоновна, – вы можете идти.Алексей Георгиевич, вы сами заполните журнал?

– Да, конечно.

Сыщики вышли из палаты.

– Вот и все, – негромко сказал Вейдеманис, – был человек – инет человека. Все так просто и обыденно, как будто в порядке вещей.

– У нас именно так, – согласился Мокрушкин, – это место, гделюди уходят. Гораздо приятнее работать в родильном доме. Место, где появляютсяновые люди и радуются новой жизни. Но уверяю вас, что там тоже хватает своихтрагедий. Простите, что мы начали наш обход именно с этого печального события,но так уж получилось. Что именно вас интересует?

– Все, – ответил Дронго. – Как устроен ваш хоспис, сколько внем пациентов, в каких условиях они живут, как работают ваши врачи.

– Пойдемте, я все покажу. У нас как раз сейчас ужинзаканчивается.

– Больные ходят в столовую?

– Мы не говорим «больные», мы называем их пациентами. Обычнов столовую многие не ходят, не хотят есть вместе со всеми. Кто хочет, можетпройти, столовая в конце коридора на первом, рядом с кухней. Остальным нянечкиносят еду прямо в палаты. На втором этаже у нас реанимационные. Сейчас там пятьчеловек… уже четыре, – поправился Мокрушкин. – Остальные девять внизу. Кабинетыврачей тоже внизу, а руководство на втором этаже. Там же у нас операционная ирентген-кабинет.