Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы - Жак Сустель

Поэтому можно сказать, что мексиканцы решили первую из двух своих больших проблем, проблему питьевой воды. Но решение второй проблемы, проблемы защиты от наводнений, было неполным и ненадежным. И действительно, даже в наше время с ней еще не полностью покончено, несмотря на современное оборудование.

Есть еще один вопрос, которому следует уделить минутку, вопрос городской канализации. В Теночтитлане не было канализации, как в Риме во времена Цезаря или в Париже Людовика XIV, так что сточные воды попадали в каналы и озеро. К счастью, в озере имелось течение, что обеспечивало определенную степень оттока грязных вод. В определенных местах, «на каждой дороге», по словам Берналя Диаса, имелись общественные уборные; их тростниковые стены скрывали страждущих от посторонних глаз. Нет сомнений, что лодки, упомянутые этим же самым конкистадором при описании рынка, приплыли отсюда. Попутно можно заметить, что ацтеки понимали пользу унавоживания почвы нечистотами.

Мусор сваливали на краю города на заболоченных пустошах или закапывали во внутренних двориках. Поддержание состояния улиц находилось в ведении местных властей каждого квартала под общим руководством уэй кальпишки, имперского чиновника, который издавал распоряжения наподобие префекта. Каждый день на уборку общественных магистралей выходила тысяча человек, которые подметали и мыли их с таким тщанием, что, по свидетельству одного очевидца, можно было ходить, беспокоясь о чистоте своих ног не больше, чем о чистоте рук. Совершенно точно известно, что в начале XVI века жизнь в городе была безопасна для здоровья из-за обилия воды, привычки его жителей к чистоплотности и горного воздуха. Нет упоминаний ни об одной эпидемии в «Кодексе Теллериано-Ременсис», в который тем не менее аккуратно занесены все знаменательные события и бедствия, сильные ливни, землетрясения, появления комет и затмения солнца. То же самое относится и к «Кодексу 1576 года» и «Кодексу Ацкатитлана». Первая большая эпидемия, которую когда-либо знал Мехико, произошла, когда прибывший вместе с испанцами негр с Кубы занес сюда оспу. Она опустошила страну и унесла с собой императора Куитлауака.

Современные эксперты не сходятся во мнениях относительно толкования того, что только что было описано. Чем же на самом деле был Теночтитлан? Очень большой индейской деревней? Разросшимся пуэбло? Или Александрией Западного полушария? «Хотя по своему социальному составу и способу управления Теночтитлан был явно племенным городом американских индейцев, внешне он выглядел как столица империи», – считает Вэйлант. С другой стороны, Освальд Спенглер отводит Теночтитлану место среди «городов мира», которые являются символами и материальным выражением культуры, чье величие и упадок суммировалось в них.

Должен признаться, что я не знаю, что имеется в виду под «племенным городом американских индейцев». Если это означает, что Мехико не являлся на самом деле столицей империи и за великолепными декорациями существовало не больше того, что можно увидеть в любой деревне в Аризоне, то, по-моему, это опровергают непреложные факты. Существует такая же большая разница между Мехико и Таосом или Суньи, как между Римом времен Юлия Цезаря и Римом времен династии Тарквиниев: взрослого нельзя спутать с эмбрионом.

Но также нельзя утверждать, что Теночтитлан был одним из богатых городов со сложной закосневшей структурой, являющихся изысканной гробницей, где коченеет цивилизация после ее гибели. Он являлся молодой столицей развивающегося общества, движущейся вперед цивилизации и все еще складывающейся империи. Ацтеки не достигли кульминации своего развития; их восходящая звезда прошла едва лишь начальные ступени своего пути. Никогда нельзя забывать, что город был уничтожен испанцами еще до того, как достиг своего двухсотлетия, и что его подлинный подъем начался только с Ицкоатля, менее чем за сто лет до вторжения.

Да, за такое короткое время эволюция людей и институтов власти была чрезвычайно быстрой, и, несомненно, была ускорена жизнестойкостью молодого народа с богатейшим культурным наследием. Но эта его живучесть, далеко не уменьшающаяся, продолжала непрерывно расти и оставлять следы своего присутствия; время усталости и упадка еще не настало. Ничто еще даже не начало ослаблять его стремительного движения вверх, пока вторжение европейцев навсегда не остановило его.

По этой причине Мехико в 1519 году не выглядел как до конца сложившийся город, как мертвая душа в мертвой каменной оболочке. Это был живой организм, который все эти двести лет оживляла неистовая жажда власти. Империя еще расширяется на юго-восток; социальная структура постоянно меняется; форма правления все меньше и меньше напоминает племенную и становится все больше похожа на государственную. В этой картине нет и намека на старость. Мир ацтеков только-только достигает своей зрелости; и столица, не примитивная и не идущая к упадку, являет собой истинный облик народа, который, хоть все еще и сохраняет племенную сплоченность, с высоты своего главенствующего положения с нетерпением всматривается в новые горизонты.

Давайте снова взглянем на этот город и послушаем его. Нет ничего лихорадочного в его нескончаемой упорядоченной деятельности. Толпа людей с загорелыми лицами в белых одеждах бесконечно течет вдоль тихих фасадов домов, и время от времени через незакрытый дверной проем можно уловить садовый аромат. Не слышно громкой речи, лишь тихое бормотание звучит едва ли громче приглушенного шарканья босых ног или сандалий. Если взглянуть вверх, можно увидеть резкие линии пирамид на фоне яркого неба, а дальше два огромных вулкана вздымают вверх свои темные леса и вечные снега. Двигаются трусцой мужчины, наклонив голову под повязкой, которая поддерживает их ношу. Идут женщины с корзинами, полными домашней птицы или овощей. Рядом, мимо них бесшумно скользят по каналу каноэ. Внезапно из уст в уста передается возглас «Император!», и появляется императорская свита. Толпа расступается, и, опустив глаза, люди бросают цветы и свои плащи под ноги окруженному вельможами императору в ореоле из зеленых перьев и золотых украшений.

Даже в полдень в тени стен прохладно, а ночью – явно холодно. Улицы ночью не освещены: все знают, что ночь – это время жестоких и опасных людей, которые маячат на перекрестках, время Тескатлипоки, который бросает вызов воинам, и зловещих сиуатетео, женщин-монстров, которые обитают среди теней. Но в отличие от наших европейских городов тех времен в городе не прекращается жизнь до утра, ведь в Мехико ночь – это самое важное время для нанесения визитов, так что в дверных проемах можно увидеть красный свет факелов, которые окрашивают красным темноту над внутренними двориками. Ночью также празднуется возвращение караванов, а жрецы встают через определенные промежутки времени, чтобы отслужить свои службы. Темнота, уже разорванная пламенем огромных треножников, нагруженных смолистыми дровами на ступенях теокалли, наполнена многократно отражающимися звуками флейт, голосов, доносящихся с пиршеств знати или торговцев, и звучанием храмовых гонгов.

Это яркая, сложная жизнь, отражение многогранного, многослойного общества, в котором движутся мощные течения. Чтобы понять ее, мы должны отрешиться от материального окружения, в котором она протекала, и обратиться к самому обществу.