Прелестная Ромина - Барбара Картленд

Но не стала ничего комментировать вслух, а вместо этого внимательно огляделась. Пассажиры выглядели обычно. Однако кто знает? Возможно, сейчас один из них тайком наблюдает и за Мерлином, и за ней, пытаясь понять, те ли они на самом деле, за кого себя выдают, почему вместе и, главное, зачем летят в Каир…

В том, что американский миллионер Мерлин Никойлос специально стремится быть замеченным, сомнений не возникало — он громко говорил, звонко смеялся, по любому поводу во всеуслышание жаловался и требовал то подать ему одно, то заменить другое…

Потрясающе, думала Ромина, как мужчина может изменить себя, не прибегая к макияжу, краске волос и другим ухищрениям, к которым в аналогичных случаях, как правило, приходится прибегать женщинам — накладным ресницам, парикам, иного цвета румянам и губным помадам…

Она посмотрелась в карманное зеркальце, и ей почему-то дико захотелось смеяться! Ромина положила зеркальце в сумочку и устало откинулась на спинку кресла…

Она пребывала в полусне, когда вдруг почувствовала руку Мерлина на своем колене и услышала его противный голос с тягучим американским акцентом:

— Золотце мое, просыпайся. И приводи себя в порядок. Мы уже подлетаем, и, как только доберемся до отеля, я первым делом угощу тебя шипучим джином! Лучше, чем в Каире, его не делают нигде! Ты будешь в восторге, куколка моя!

Их поджидал шикарный черный лимузин, специальной телеграммой заказанный Мерлином Никойлосом еще из Лондона, а рядом с ним стоял ослепительно улыбающийся египтянин, который с вежливым полупоклоном представился их гидом-переводчиком.

Он повелительным жестом приказал шоферу погрузить багаж в машину, и уже через несколько минут они мчались в направлении города.

— В каком отеле мы остановились? — спросила Ромина.

— Знаешь, крошка, выбор, как ни странно, оказался непростым. Раньше, в старые добрые времена, я обычно останавливался в «Шепарде», но потом его сожгли. Они, конечно, построили новый, естественно, с тем же самым названием и тоже на берегу Нила, однако это уже не то… Затем на какое-то время очень модным стал «Семирамис», зато совсем недавно появился совершенно новый отель… полностью американский, в котором, думаю, ты будешь чувствовать себя как дома, дорогая! Вряд ли ты что-либо слышала о нем, но он тебе понравится, золотце мое, не сомневаюсь. Его назвали… «Нил-Виста»!

— «Нил-Виста»? Почему это не слышала? — обидчиво воскликнула Ромина. — Конечно, слышала!

Мерлин довольно кивнул:

— Очень хорошо. Значит, тебе известно, что сейчас, как все говорят, он здесь самый лучший. И поскольку я во всем признаю только самое лучшее, именно там мы с тобой, птичка моя, и остановимся.

— Вы совершенно правы, сэр. — Гид-переводчик, сидящий на переднем сиденье, повернулся к ним. — Все, кто останавливался там, очень его хвалят. И если возвращаются в Каир, то всегда останавливаются только в нем… И номер для вас мы зарезервировали очень хороший, сэр… Самый лучший во всем отеле, сэр. Вы сами…

— Вот именно сам! — бесцеремонно перебил его Мерлин. — И очень надеюсь, что это правда, иначе вас ждут большие неприятности. Как я только что сказал своей кошечке, мне нужно только самое лучшее. Другого я не признаю!

Впрочем, даже если бы он захотел к чему-то придраться в «королевских апартаментах» на четвертом этаже отеля, то сделать это оказалось бы практически невозможно.

Комнаты, правда, были не такими просторными, как в «Савойе», но зато имелись широченные балконы и лоджии, выходящие прямо на величественно несущий царственные воды Нил, при желании там можно было даже танцевать.

Иссиня-черное южное ночное небо уже покрылось мириадами ярких, заманчиво мерцающих звезд, в темных водах реки игриво отражались огоньки освещенных мостов и плавучих домов, в изобилии стоящих на приколе вдоль, казалось, бесконечных берегов вечного Нила…

Она долго-долго стояла на балконе. Облокотившись на деревянные перила, молча любовалась волшебной красотой, жадно впитывая ее в себя.

Но затем до ее слуха донесся повелительный голос Мерлина, громко отдающего указания привратнику и коридорному о багаже, и Ромина, чуть вздрогнув, моментально спустилась с небес на бренную землю.

Когда привратник и коридорный закрыли за собой дверь, весьма довольные более чем щедрыми чаевыми, Ромина хотела сказать, как красиво там, за окном, но… Мерлин неожиданно резко прикрыл ладонью ее губы.

— А знаешь, дорогая, мне почему-то кажется, что нам здесь на самом деле будет совсем неплохо, как ты считаешь? — совершенно будничным тоном произнес он, а затем методично стал осматривать комнату, включая самые укромные места…

На этот раз изумленной Ромине потребовалось всего несколько секунд, чтобы вспомнить, почему и для чего он это делает. А увидев, как Мерлин открыл крышку вентилятора и осторожно, будто гремучую змею, вытащил оттуда какой-то маленький необычный предмет, она окончательно поняла — предосторожности Мерлина, какими бы необычными и даже экстравагантными ни казались, были полностью оправданны. Особенно учитывая необычность их предстоящей миссии…

Тем временем Мерлин нашел еще один микрофон — в настольной лампе у постели в ее спальне, затем под внутренней поверхностью туалетного столика в гостиной.

Закончив дело, Мерлин широко улыбнулся, по-прежнему не произнося ни слова, вывел девушку на балкон и только там необычно тихим для него голосом произнес:

— Если хочешь мне что-нибудь сказать, делай это как можно тише. Лучше всего шепотом.

Говоря это, он обнял Ромину за плечи и ласковым, почти незаметным движением притянул к себе.

Любому, кто мог сейчас наблюдать за ними, наверняка показалось бы, что это самый обычный, самый естественный жест влюбленной нежности.

«Да, но кому нужно наблюдать сейчас за нами? Здесь, среди звезд», — подумала Ромина и тут же содрогнулась, будто смертельно боялась услышать ответ.

— Мерлин, кто, по-твоему, посадил их туда? — чуть слышно прошептала она. — Дирекция отеля?

Мерлин медленно покачал головой:

— Вряд ли. Скорее всего, кто-то из сильных мира сего. У кого вдруг зародилось подозрение. Причем, возможно, без каких-либо на то причин. Просто так, на всякий случай… Мы же с тобой сейчас находимся в полицейском государстве, не забывай.

— Ты что думаешь, кому-то стало известно, что мы здесь в связи со смертью Криса?

— Нет, дорогая, я так не думаю. Хотя… хотя, кто знает? Ладно, на сегодня хватит! Мы и так допускаем огромную ошибку. Нам с тобой нельзя выходить из образа. Ни при каких условиях, ни на секунду, ни на мгновение…

Он говорил мягко, убедительно, почти ласково, совсем без той агрессивной жесткости, что звучала в его голосе не далее как вчера вечером. Но именно это почему-то вызвало у Ромины страшное раздражение.

— Знаешь, Мерлин, не знаю почему, но иногда ты становишься на редкость занудливым, дорогой, — перебила она его, как ей казалось, капризным голоском голливудской стервы Ромины Фей. — Мне скучно. Давай займемся чем-нибудь куда более приятным… — Она задумчиво приложила пальчик к губам. — Так, любовью заниматься, кажется, еще рано, это от нас никуда не уйдет, значит… значит… Может, выпьем шампанского, дорогой?