Судьбе наперекор - Лилия Лукина

— Тебе виднее, Тень,— сказал тот, пряча конверт во внутренний карман ветровки.—А насчет того, что мотаться... Так для бешеной собаки сто верст не крюк, зато мальчишек лишний раз повидаю. Запали они мне в сердце... — и, по-доброму усмехнувшись, с нежностью в голосе добавил: — Чертенята...

Больше Иван сам в Москву не ездил, зато мальчишки наведывались к Ромке каждый день. Когда же они сказали, что того успешно прооперировали и окончательное выздоровление теперь —дело времени, Тень взял свои новые документы для работы на имя Кузнецова, которые Стас немногим ранее привез ему в запечатанном конверте вместе с краткой запиской от Петра Петровича, где было всего три слова: «На твое усмотрение», собрал детей и, вручив поделенные пополам оставшиеся деньги Юрке и Кольке, сказал:

— Мне нужно будет на несколько дней уехать. Это деньги на всяческие расходы. Тратьте с умом. Дядя Стас будет вас навещать. Если что-нибудь случится... Ну, в общем... Разное в жизни бывает... Прислушивайтесь к нему, он очень хороший человек и плохого не посоветует. Ну, я пошел.

Он взял заранее собранную сумку и собрался уходить, когда его остановил звенящий от волнения Лешкин голос:

— Папа, а ты можешь не ехать?

— Нет, Алексей, не могу. Должен.

В дверях он обернулся, но лучше бы он этого не делал, его дети стояли, плотно сжав губы, но если у старших—Лешки, Юрки и Николая— глаза были сухие, только боль в них стояла невыносимая, то младшие, Славка с Шуркой, молча глотали слезы, которые, как они ни крепились, так и не смогли сдержать. Такими они и стояли у него перед глазами, пока он ехал в электричке в Москву, а потом в аэропорт.

«Как же просто было когда-то уходить,— думал он,— когда я отвечал только за самого себя... А сейчас есть дети, которые любят, ждут и беспредельно мне верят. И ради них я сделаю все! И дай-то бог, чтобы они меня поняли... Правильно поняли!».

Когда через неделю он вернулся домой, первым, кого он увидел, был лежащий в саду в гипсовом корсете на раскладушке обложенный книжками Ромка.

— Ты что, сбежал из больницы? — удивленно спросил Иван.— Там было так плохо?

— Папа! — радостно заорал Ромка.— Папа приехал!

На этот крик выскочили остальные дети и бросились к нему. Они облепили его, хотя подобные нежности у них были не в ходу, и в обращенных на него глазах снова были, слезы, на этот раз слезы радости. Иван почувствовал, что у него самого защипало глаза, а в горле появился комок, которого никогда раньше за все тридцать четыре года его жизни, даже в самые тяжелые, невыносимо тяжелые минуты, не было. Он с трудом взял себя в руки и как можно спокойнее сказал:

— Не понял? Я что, с войны вернулся? И почему Ромка здесь, а не в больнице?

— А мне там надоело,— отводя глаза, пробормотал тот, поднявшись с помощью Лешки и Кольки с раскладушки.—Скучно там. Мы все лекарства взяли, я их и здесь могу пить, и уколы я сам себе научился делать. А дядя Стас, между прочим, который меня сюда привез, согласился с тем, что здесь я быстрее поправлюсь. А ты, как говорят, сам предупреждал, что он плохого не посоветует.

— Ох и разберусь я с этим самым дядей Стасом! — пригрозил Иван.— Пусть только появится! Кстати, а кормить меня собираются? — спросил он.

— А как же, папа! — возмутился Николай.— Мы тебя каждый день ждали. А тебя все нет и нет... Мы здесь уже чего только не передумали...

Сидя за столом, за которым собралась вся семья, Иван удивленно посмотрел на их обычный нехитрый обед, немного приукрашенный консервами из той самой сумки, и удивленно спросил:

— Вы что же, умудрились уже все деньги потратить?

— Нет, папа,— солидно ответил Колька.— Просто мы так рассудили, что чего их попусту транжирить? Их же возвращать надо,— и он повернулся к Юрке.

— Понимаешь, папа,— смущенно начал тот.— У меня тут одна мыслишка появилась, как их крутануть, чтобы заработать немного... Тогда и ты долг сможешь вернуть, и нам еще останется. Ты не против?

«Вот и наступил тот момент, когда нужно им все как-то объяснить,— тоскливо подумал Тень.— Но как?! Как?!»

— Дети,—медленно начал он, понимая, что рискует сейчас абсолютно всем: их любовью, их доверием.— Дело в том, что эти деньги не нужно возвращать... Я их заработал... И, если так можно сказать, заработал честно...— Тень смотрел прямо в лицо своим детям. Он не имел права опустить перед ними глаза, он должен был сразу ясно и четко понять, как они ко всему этому отнесутся.— И это еще не все деньги. Теперь мы все сможем нормально жить, вы все сможете учиться там, где захотите, сможете заниматься тем, чем захотите. Это наши деньги.

Ребята, мгновенно став серьезными, переглянулись, но никто из них не отвел глаза, встретив его выжидающий взгляд, никто не отвернулся, не встал из-за стола, не ушел.

— Папа,—Лешка смотрел ему прямо в глаза.-Ну мы, в общем-то, что-то в этом роде и подумали, когда дядя Стас никак не мог ответить, куда и зачем ты поехал.

— Папа,— спросил Ромка дрогнувшим голосом.— Ты сделал это из-за меня?

— Нет! — твердо заявил Тень, который не мог допустить, чтобы Роман хоть на секунду почувствовал себя виноватым в том, что произошло.— Вы все — это единственное дорогое, что у меня есть в жизни, и это я сделал ради вас всех!

Дети снова переглянулись.

— Папа,— взволнованно сказал обычно флегматичный и уравновешенный Колька, и в его голосе слышались слезы — Папа! Мы самые счастливые люди на Земле, потому что у нас есть ты, наш папа! И мы хотим, чтобы ты знал: мы с тобой! Мы все с тобой! До конца! Каким бы он ни был! Поверь нам, папа! Самое дорогое, что у нас есть на свете,— это наша семья, которой без тебя никогда бы не было, да и вообще у нас ничего бы не было! Мы хотим быть с тобой! Мы не хотим, чтобы ты нес этот груз один! Мы разделим его с тобой, папа!

— Нет! — покачал головой Тень, снова чувствуя в горле этот неизвестный ему раньше комок.— Я не хочу, чтобы это вас коснулось. Я не хочу для вас этой жизни. Я не для того взял на себя когда-то ответственность за вас, чтобы вы окунулись в эту грязь. И, пока я жив, я этого не допущу! Нет, этой судьбы я для вас не хочу!

— Ты не прав, папа! — серьезно сказал как-то разом повзрослевший Шурка.— Эту судьбу мы выбрали для себя сами! И Колька правильно сказал: мы с тобой! До конца с тобой!

— Папа,—тихонько попросил Лешка, кивая на его левое предплечье, где они не раз видели татуировку осы.— А расскажи нам про ваш отряд,— и, увидев, как внезапно сузились глаза Ивана, смущенно сказал: — Ты не сердись на дядю Стаса, у него случайно вырвалось, что ты был в нем самым лучшим.

— Папа, а действительно расскажи, а? — поддержал Лешку Роман, да и остальные дети смотрели на Ивана с жадным любопытством, ведь он никогда ничего не говорил им о своем прошлом.

— Хорошо,—немного подумав, согласился тот. «А что? Скрывать мне больше уже нечего,—думал Иван.—Тем более что теперь это никому не повредит: В живых остался только я один. А когда-то нас было восемь человек»,— и перед его мысленным взором одно за другим стали появляться лица его боевых друзей, которых он уже никогда больше не увидит.