Петербургские женщины XVIII века - Елена Первушина

Примечание Кантемира: «Тесные башмаки часто натирают мозоли; однако ж щеголь готов и тою болезнию купить красу оную, чтоб иметь маленьку ножку».

Примечание Кантемира: «Чтоб натянуть тесный башмак на ногу, нужно долго и сильно бить ногою в пол, и подмазывается тогда подошва башмака мелом, чтоб не скользить, и тем лучше опираться можно было».

Примечание Кантемира: «Взденешь кафтан пребогатый, который стал тебе в целую деревню. Видали мы таких, которые деревни свои продавали, чтоб себе сшить уборный кафтан».

Примечание Кантемира: «Мода — слово французское. Mode — значит обыкновение в платье и уборах, и самых нравов человеков. Крестьяне у нас называют поверьем».

Примечание Кантемира: «Щегольские правила требуют, чтоб красный цвет, а наипаче шипковый не употреблять тем, коим двадцать лет минули; чтоб не носить летом бархат или зимою тафту, или в городе зеленый кафтан, понеже зеленый цвет в поле только приличен».

Примечание Кантемира : «Когда сатира сия писана, обычай был, чтоб фалды торчали тверды, а не висели б по ногам, для того подшивали их ситою».

Примечание Кантемира: «Рекс был славный портной в Москве, родом немчин».

Для стирки царской одежды и одежды придворных был учрежден специальный «прачешный двор», располагавшийся на берегу Фонтанки, неподалеку от Летнего сада. Каменное двухэтажное здание для него в стиле петровского барокко было построено в 1770-е годы (современный адрес — ул. Чайковского, 2). Такие же дворы имелись при всех загородных резиденциях. Одной из царских «портомойниц», т. е. прачек, была вдова Екатерина Матвеева, мать одного из первых российских художников Андрея Матвеева. Ее жалование составляло 12 рублей в год. Кстати, в письмах Петру I его супруга Екатерина Алексеевна часто назвала себя «твоя портомоя», намекая на свое неблагородное происхождение. «Чаю, есть у вас новая портомоя, — пишет она мужу, — однако и старая вас не забывает!»

И вот должным образом одетые дама и кавалер прибывают на ассамблею. Может быть, они заведут игривую беседу, полную намеков, может быть, тайком обменяются письмами. И наверняка они смогут всласть пофлиртовать во время танцев. «Всем случай в танцах либо рукою, либо ногою в ногу толкнуть, и многие проказы делаются, которых со стороны никак присмотреть невозможно. А между оною парою зделается, конечно, чрез сие начала амура», — так рассуждает один из персонажей в достопамятной «Повести о ковалере Александре».

В допетровской Руси на потеху знатным плясали простолюдины, причем такая потеха считалась делом сомнительной нравственности, «бесовским верчением».

Однако Петру не составило большого труда приохотить к танцам молодежь. А вот со стариками пришлось повозиться. «Император, будучи очень весел, делал одну за другою каприоли обеими ногами, — пишет Юст Юль. — Так как старики сначала путались, и танец поэтому всякий раз должно было начинать снова, то государь сказал наконец, что выучит их весьма скоро, и затем, протанцевав им его, объявил, что, если кто теперь собьется, тот выпьет большой штрафной стакан. Тогда дело пошло отлично на лад…»

Главным европейским танцем уходящего XVII века был менуэт — медленный, изысканный и сложный, включавший большое число разнообразных шагов и фигур, требовавший обучения с детства. На ассамблеях Петра I менуэт, как правило, танцевала одна пара, демонстрировавшая безупречную выучку. И только во времена Елизаветы Петровны число пар значительно возросло.

Любимейшим танцем молодежи был полонез, или польский. Его основной шаг было нетрудно выучить. Он состоял из трех движений: глиссе правой ногой (носок скользит по полу), переходящее в плие (небольшое приседание на ноге) — шаг на полупальцы левой ногой — шаг на полупальцы правой ногой. Двигаясь таким образом по залу неторопливо и грациозно («польской не терпит прыжков, то по сему и не должно ни слишком подниматься, ни слишком сгибаться, или приседать», — предупреждали учебники танцев), танцоры выделывали множество фигур. Одной из них был, например, фонтан (дойдя до стены, пары расходились: кавалеры шли налево, дамы — направо, в конце зала сходились, снова соединялись в пары, и колонна шла дальше), разновидностью фонтана был «проход сквозь строй», когда встретившись у другой стены, пары не соединялись, но дамы и кавалеры проходили на сторону партнера. Строй дам и строй кавалеров при этом скрещивался, как бы проходя друг сквозь друга. Исполняя змейку «лабиринт», все танцующие выстраивались в цепочку за первым кавалером, который ведет их, описывая разные фигуры (зигзаги, улитку и пр. — как подскажет фантазия). В фигуре гирлянды все пары выстраивались в цепочку, которая замыкалась в круг. Затем кавалеры и дамы начинали, танцуя, меняться местами, всякий раз оказываясь лицом к лицу с новыми партнерами. Так продолжалось до тех пор, пока каждая танцорка не возвращалась к своему танцору.

Особой привлекательностью для молодых людей обладала одна из разновидностей полонеза. Князь Долгоруков пишет: «Круглый польский, который, кажется, был выдуман для интриг: он продолжался по нескольку часов, все в свою очередь, отделав по условию фигуру, стояли на своих местах, и каждая пара о чем-нибудь перебирала; разумеется, что разговоры такие были не философские: тут скромная и благородная любовь искала торжества чувствительного и нежного».