Искалеченный мир - Вадим Громов

Кровохлёб зашёлся в невыносимо кошмарном, прерывистом визге, осатанело маша крыльями, не то делая попытку взлёта, не то — крайне беспокойно подыхая. Верным оказалось второе.

Через пяток секунд он завалился на бок, мелко подёргивая конечностями, визг глох, делаясь почти неслышным. Лихо уже переключилась на следующего, сократившего расстояние раза в два и определённо примеривающегося углублённо полюбопытствовать о состоянии её внутренних органов.

«Хрен тебе вместо клюва… Чтобы постоянно болтался и в глотку норовил заскочить». Блондинка шмальнула от бедра, но обнаглевшая тварюга ушла вбок с какой-то дьявольской грацией, сократив разделяющее их пространство ещё на пару шагов. Лихо уменьшила боезапас ещё на три патрона, но долбаный кровохлёб, по всей видимости, успел пройти в какой-то кровохлёбьей шарашке ускоренные курсы неуязвимости и сейчас блистательно демонстрировал результаты Лихо, быстро сатанеющей от повторяющихся неудач.

Нет, конечно, Лихо чётко знала, откуда растут корявые копыта всей этой катавасии, способной мимолётно и не оглядываясь вогнать в жуткий депресняк любого закоренелого оптимиста. Оттуда же, откуда взялись нападающие стаей шипачи и не способные угомониться с одного выстрела «стиляги». «Кляксе» понятно — жизнерадостности это не прибавляло ни на ломаный грош, причём в хлам проржавевший и где-то безвозвратно затерявшийся.

«Маслята» кончились в тот самый момент, когда Лихо, несмотря на все отточенные пируэты и увёртки перепончатокрылого, достала его, прострелив левое крыло. Выстрела, способного поставить жирную и выпуклую точку в этом противостоянии, не прозвучало.

«В старых индийских фильмах, без сомнения, есть вкрапления позитива…» — Лихо швырнула «калаш» прямо в замершего метрах в шести от неё кровохлёба. И потянула из набедренных ножен триста с лишним миллиметров закалённой стали с обоюдоострой заточкой, формой напоминающие славное семейство «Магнум Танто», с небольшими дополнениями суровцевских мастеров приличного «холодняка». Которые она ласково называла «Потрошителем».

«В обойму входит сразу два ведра патрон…» — строчка из почти забытой песни, посвящённой фильмоделам из бывшей Южной Азии, однажды озвученной Книжником, свихнувшимся на той, прежней реальности, возникла в голове Лихо, приготовившейся кромсать и резать. Ударно, до победного конца.

«Бах!» — головёнка кровохлёба разлетелась на труднособираемые пазлы в виде неаппетитных ошмёток и брызг. Лихо обернулась. Хорошо знакомая троица только что вынырнула из-за угла, и Алмаз, в очередной раз подтвердивший свою репутацию непревзойдённого стрелка (давешний «пешеход» — не в счёт!), презрительно дёрнул уголком рта, отчего у Лихо мигом полегчало на душе.

— Куда путь держим? — Шатун с габаритной, длинноствольной «дурой», в его здоровенных ручищах всё равно выглядевшей сущим недоразумением, вроде пулемёта «Максим», установленного на корме авианосца, опекал Книжника.

Очкарик выглядел недоспавшим, несколько потрясённым, но нисколько не паникующим. Двести граммов первача не окончательно выветрились у него из головы, и он озирался вокруг с видимым желанием приголубить кого-нибудь из куцей малокалиберки, наверняка выданной ему Алмазом скорее для самоутверждения, чем для самозащиты. Лихо вообще была не уверена, заряжена эта игрушка или Алмаз остался последователен в своих поступках. Увидев Лихо живой и невредимой, Книжник расцвёл, но тут же придал себе вид крайне озабоченного обороной Суровцев человека.

«Чем бы дитё ни тешилось, лишь бы ума набиралось…» Лихо спрятала так и не окроплённый посторонними лейкоцитами монстрорез обратно в ножны и приняла от Алмаза старенький, но содержащийся в должной кондиции «Глок». Уверенности в будущем прибавилось ровно на вес австрийской машинки для делания дырок в агрессивно настроенных организмах летучей и донельзя вёрткой фауны.

— Двигай к конторе! — «Конторой» Лихо называла штаб-квартиру Андреича. — Гурьбой кровохлёбов шинковать как-то сподручнее. А если что — опять же помирать веселее…

— Тьфу на тебя, — меланхолично отозвался Алмаз, дав короткую очередь в высоту, откуда через очень непродолжительный промежуток времени шмякнулся очередной щупальцеклювый. — Так наговоришь под руку — в натуре, промахнуться недолго…

Четвёрка рысцой двинулась к ДК, ощетинившись стволами во все стороны, работая всеми имеющимися в наличии чувствами. Вверх, вниз, влево и вправо, на все триста шестьдесят градусов. В момент, когда появилась осязаемая, реальная возможность задвинуть Сдвиг до состояния его полной неработоспособности, совсем нежелательно отдать концы от какого-нибудь чересчур резвого антидонора. Побрыкаемся!

За углом, чуть в вышине, раздался звон бьющегося стекла, треск выламываемого дерева, судя по всему — оконной рамы.

— Помогите! — Из окна второго этажа ближайшей к «конторе» трёхэтажки выплеснулся женский крик, полный непередаваемого ужаса. — Витенька! Помогите!

Лихо с Алмазом, не раздумывая, ломанулись в подъезд, привычно страхуя друг друга. Шатун с Книжником остались на улице, прижавшись к стене, контролируя подходы к дому.

Алмаз коротко и мощно лягнул по нужной двери, вкладывая в удар весь свой вес. Шатун, конечно, вынес бы эту преграду одним не особенно и безумным взглядом, но он остался на улице. Справились и без него.

Закрытый замок жалобно хрустнул-скрежетнул, полностью капитулируя, и дверь распахнулась настежь. Алмаз ввинтился в тесноватое пространство прихожей первым, превратившись со своим верным «дыроделом» в одно целое, в неразрывную связь человека и механизма. Лихо просочилась следом, леденея душой от пронзительного крика, несущегося из ближней комнаты.

«Калашников» Алмаза деловито расплескал скупую очередь в кого-то, пока ещё невидимого для Лихо, и в следующий миг комната встала на дыбы, словно некто гигантский и любопытный вырвал все три этажа с корнем и тряс, как дешёвую погремушку. Безостановочно, страшно…

Блондинку швырнуло о стену, сверху упало что-то довольно большое, но, к счастью, не твёрдое, не тяжёлое, вроде тюка с ненужными, но тщательно сберегаемыми тряпками. Лихо начала приподниматься, и следующим ударом её, как лотерейный шарик в барабане, мотнуло вбок, она приложилась головой к дверному косяку, потеряв сознание…

— Живой, кажись… — Реальность возвращалась неохотно, вязкой мутью расплываясь в глазах. — Алмаз! Эй, стеклорез, очнись, хорош валяться. Алма-аз… Доброе утро!

За плечо его бесцеремонно трясла рука, габариты которой могли принадлежать только одному человеку в Суровцах. Либо его брату-близнецу, которого у него отродясь не имелось.

— Удачно вас завалило. — Громила прихватил его за плечи, помогая приподняться. — Метром бы левее — и никакой могилки не надо. Везунчики, чего уж там…

Алмаз прижал ладони к вискам, успокаивая творящийся в голове беспредел. Смахивало на то, что там происходила генеральная репетиция Сдвига. Издания второго, дополненного и расширенного.

Зрение частично восстановилось, Алмаз огляделся. Лежащий на полу фонарик более-менее освещал помещение, в котором они находились. Лихо, возле которой встревоженной наседкой хлопотал Книжник, выглядела немногим лучше его самого. Потрёпанная, на правой половине лица расплылся просто шедевральный синячище, но живая. Определённо пришедшая в себя чуть пораньше его и неукротимо сверкающая целым глазом. Отталкивающая назойливого книгочея, старающегося поддержать под локоток, отряхнуть камуфляж. Причём в районе, находящемся чуть ниже талии. В итоге Лихо рыкнула, негромко, но доходчиво, и Книжник отошёл в сторону, разочарованно вздыхая себе под нос. Сам он тоже был несколько помят и запачкан, но всё же не так, как они с Лихо.