Резервация - Алексей Калугин

– Никаких связей со спецслужбами?

– Абсолютно.

– А у Стинова?

– Также ничего не удалось обнаружить.

– Где сейчас находится Стинов? – спросил Стоянович.

– В отделении для временно задержанных.

– Переведи его в бункер, – приказал шеф службы безопасности. – И жди дальнейших распоряжений.

– Я могу быть свободен? – спросил Медлев.

Стоянович молча кивнул.

Медлев вопросительно взглянул на Шалиева.

– Можете идти, Медлев, – сказал тот. – Спасибо за работу.

Когда за Медлевым закрылась дверь, Шалиев повернулся к Стояновичу:

– Ну, что скажете, Гетри?

– Именно то, что вся эта история звучит чудовищно неправдоподобно, убеждает меня в том, что она не придумана, – сказал шеф безопасности.

– Серьезно? – удивленно поднял бровь Шалиев.

– Если бы парень участвовал в затеянной комендантами игре, то, несомненно, рассказал бы нам что-нибудь более складное и убедительное, – закинув руки за голову, Стоянович с наслаждением потянулся всем своим маленьким телом. – Придется заняться этим делом всерьез.

– Да уж, – кивнул Шалиев. – Появление в Сфере огнестрельного оружия чревато далеко идущими последствиями.

– Оружие будет уничтожено, – уверенно пообещал Стоянович. – И, уверяю вас, коменданты глубоко пожалеют, что связались с Галкиным. Ну, а что касается Стинова…

– Что делать со Стиновым, я сам вам скажу, – властно перебил шефа безопасности Шалиев.

Стоянович бросил на Шалиева быстрый, ненавидящий взгляд, который не остался незамеченным.

– Зачем вам нужен лишний свидетель? – сквозь зубы процедил Стоянович.

– Стинов от нас теперь уже никуда не денется, – сказал Шалиев. – Тем, что ему случайно стало известно, он оказался связан по рукам и ногам. Так почему же не использовать его по полной программе?

– Каким образом? – мрачно поинтересовался Стоянович.

– Есть у меня на этот счет одна задумка, – Шалиев лукаво улыбнулся и игриво погрозил своему собеседнику пальцем. – Только вам, Стоянович, я этого не скажу. Иначе вы меня опередите. А мне бы очень этого не хотелось.

Все это могло бы сойти за шутку, если бы не затаенная ненависть во взглядах обоих собеседников.

Медлев вывел Стинова из здания – впервые с того самого дня, как Игорь оказался в секторе Эйнштейна.

– Куда мы направляемся? – спросил Стинов.

– К новому месту жительства, – ответил Медлев.

– Это следует расценивать как проявление особого доверия или наоборот? – несколько иначе сформулировал вопрос Стинов.

– Время покажет, – последовал более чем неопределенный ответ.

О том, что нет смысла задавать дальнейшие вопросы, догадаться было несложно.

Руки у Стинова на этот раз не были скованы наручниками, что, впрочем, ровным счетом ничего не значило, – бежать, не имея при себе удостоверения личности и кредитной карточки, было бы полнейшим безумием.

Медлев со Стиновым так долго ехали на ленте движущегося тротуара, что, должно быть, добрались до самого конца центрального прохода сектора. Сойдя на неподвижную полосу тротуара, они свернули налево и вскоре оказались в тупике, зажатом между двумя высокими серыми зданиями, подпирающими крышами плиту перекрытия между секторами. Медлев нажал кнопку звонка рядом с тяжелой, металлической дверью. Из открывшейся круглой ячейки выдвинулся и уставился на визитеров «глазок» телекамеры. Через минуту дверь приоткрылась, ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было протиснуться боком. Как только Стинов, а следом за ним и Медлев вошли, дверь сразу же захлопнулась. Стоявший за ней человек повернул штурвал тяжелого ручного запора.

Ярко освещенный коридор, в котором они оказались, тянулся в двух направлениях. Медлев указал налево. Они миновали не меньше десятка дверей, из-за которых не доносилось ни звука. Вокруг царила такая глубокая тишина, что казалось, кроме них двоих в здании больше нет ни одного живого существа. Остановившись возле одной из дверей, Медлев открыл ее электронным ключом и жестом пригласил Стинова войти. Комната, в которой они оказались, была значительно больше той, в которой Стинов прежде коротал дни. Кроме кровати, здесь был еще стол, два стула и даже терминал инфо-сети, который, впрочем, как позднее выяснил Стинов, был отключен. Слева от входа находилась дверь, ведущая в туалетную комнату, в которой, кроме туалета, имелась небольшая ванная с душем.

– Это комната для гостей, – сделал необходимое, как ему казалось, пояснение Медлев.

– Для таких, как я? – не удержался от язвительного замечания Стинов.

– Не только, – коротко, не вдаваясь в подробности, ответил Медлев. – Здесь тебе придется провести два-три дня.

– А потом?

В ответ на этот наивный вопрос Медлев только снисходительно улыбнулся и направился к двери.

– Я буду заходить к тебе, – обернувшись, сказал он.

Изображая радушного хозяина, Стинов приветливо взмахнул руками:

– В любое время!

Два дня и две ночи провел Стинов на новом месте.

Никогда еще он не читал так много, как в эти дни вынужденного одиночества. Не то чтобы прежде у него на это не хватало времени, а просто всегда находилось какое-нибудь занятие, требующее значительно меньшего напряжения умственных способностей, а потому и кажущееся более привлекательным. Медлев, который, как на прежнем месте, так и теперь, исправно заходил к нему дважды в день, добросовестно снабжал Стинова мнемо-чипами с записями книг, который тот выбирал по каталогу центральной библиотеки. Порою, когда у Медлева выдавалось несколько минут свободного времени, он не отказывался и обсудить со Стиновым только что прочитанную им книгу.

Ни о чем другом, кроме книг и, собственно, дела, из-за которого Стинов оказался взаперти, они больше не разговаривали. Понимали они друг друга буквально с полуслова и, наверное, могли бы подружиться, если бы не роли надзирателя и заключенного, которые им приходилось исполнять.

За все это время Стинов сжевал только одну пастилку эфимера – сразу после того, как Медлев вернул ему конфискованную при аресте упаковку. Привычная легкость, сопровождаемая слабым, едва заметным головокружением и зыбкостью очертаний окружающих объектов, вместо того чтобы снять напряжение, спровоцировала почему-то появление ощущения глухого раздражения. Стинову стало казаться, что он сделал что-то не так, допустил какую-то непоправимую ошибку.

Вечером Стинов совершенно спокойно заснул без эфимера и с тех пор больше не прибегал к помощи галлюциногенных пастилок.

Утром третьего дня за ним явился Медлев. Одет он был не в обычный свой полуспортивный костюм, который изо дня в день только цвет менял, а в полевую форму грязно-зеленого цвета с наплывающими друг на друга черными и серыми разводами.