Сребреники Иуды - Скотт Макбейн

Стало также известно, что психика у Лоры Дьюкс была неустойчивая и в шестнадцать лет после ссоры с приятелем она уже пыталась покончить самоубийством. Жаль, что социальные работники не обнаружили этого раньше. Видимо, семь лет спустя стресс из-за потери сестры стал последней каплей. Правда, Пол сомневался, что тут можно было что-то сделать: если человек решил свести счеты с жизнью, его трудно остановить. Но самое главное произошло у него совсем недавно.

Актовый зал университета начал заполняться. Здесь было свыше тысячи мест, но сейчас впускали только по пригласительным билетам. На конференцию съехался весь цвет мировой психиатрии. Бен уже успел поздороваться с несколькими знаменитостями.. Мужчины почти все были в смокингах, женщины — в великолепных вечерних платьях. Уже сам по себе факт, что конференция, посвященная памяти Карла Юнга, в этом году проводилась в университете Сан-Франциско, был весьма знаменательным. А тут еще открывать конференцию докладом поручили профессору Полу Стафферу.

После трагической гибели Йоханна Херманнса в авиационной катастрофе под Мюнхеном международный комитет решил нарушить традицию и выбрал в качестве основного докладчика тридцатидевятилетнего Пола Стаффера. Это был революционный шаг. Блестящий, нетрадиционно мыслящий, опровергающий всяческие авторитеты, профессор был пока еще для коллег темной лошадкой. Но все в университете, втом числе и Бен, не сомневались, что комитет вряд ли пожалеет о своем выборе. Что бы Пол ни говорил, это наверняка будет свежо и интересно.

— Добрый вечер, Бен!

— Привет, Мэри. Где вы потеряли своего мужа?

— Он, как всегда, интенсивно общается. — Мэри засмеялась, поправляя бретельку на бледно-голубом вечернем платье и кивая на Пола, который стоял, окруженный группой гостей. — А вот и ваша жена.

Бен грустно кивнул. Флоренс изливала словесный поток на сэра Гарольда Пикертона, крупнейшего современного психиатра-криминалиста. Мэри видела, что бедный ученый не знает, куда деваться. Он кивал, соглашался, а Флоренс все говорила и говорила.

Наконец прозвенел звонок, и все начали рассаживаться.

— Такой интересный человек, такие разносторонние знания! — с восторгом проговорила Флоренс, садясь рядом с Мэри. — Конечно, моя дорогая, я постаралась убедить его, что твой муж гений.

Сэр Гарольд Пикертон, с трудом оправившись от натиска могучей женщины, поднялся на кафедру. Вначале он предложил почтить минутой молчания память Йоханна Херманнса, затем объявил конференцию открытой. Затаив дыхание Мэри наблюдала, как Пол поднимается на кафедру.

— Леди и джентльмены, — начал он сдержанным, дружелюбным тоном, — я Пол Стаффер, профессор криминальной психиатрии университета Сан-Франциско. Кроме того, я занимаю должность старшего консультанта учреждения с режимом строгой изоляции, попросту говоря, специальной тюрьмы, где содержатся самые опасные и жестокие преступники страны. Таким образом, уже в течение многих лет я внимательно наблюдаю тех, кого широкая публика считает монстрами, о чьих преступлениях сообщается на первых полосах газет, для кого граждане нашей страны требуют смертной казни. Это серийные убийцы, растлители малолетних, каннибалы, садисты. Это все мои пациенты, хотя я бы поостерегся называть их моими друзьями. — По залу пронесся сдержанный смешок. — В своем докладе я хочу проанализировать отношение религии к добру и злу и обозначить нашу концепцию контроля за поведением преступников. — Он подался вперед, чуть повысив голос. — Позвольте прежде всего высказать основной тезис. Религиозная концепция добра и зла, которая доминирует в западном обществе и с помощью которой регулируется поведение людей, а также определяется мера наказания преступникам, в современной психиатрии никакой роли не играет. Взяв на вооружение современные лекарственные препараты и терапию, мы не станем впутывать сюда мораль, а будем обходиться только чистой медициной. Это даст нам возможность спасти даже тех преступников, которых общество отвергло и приговорило к смерти.

— Пока все очень хорошо, — произнесла Флоренс громким шепотом.

Далее Пол рассмотрел в деталях роль религии в регулировании поведения людей. Он заметил, что в течение столетий церковь монополизировала право контролировать основополагающие аспекты повседневной жизни человека — брак, развод, гомосексуализм, нарушение супружеской верности, брачный возраст, законнорожденность и так далее.

— Церковь даже предписывала людям основные сексуальные позы, которые считались единственно приемлемыми. — Пол усмехнулся. — Видимо, это идет еще со времен Евы.

В зале раздался смех. А что, остроумное начало! Действительно, давно уже пора науке занять место религии в современном обществе. Мэри покраснела. Слова Пола ей не нравились.

Пол углубился в историю церкви. В течение столетий, заявил он, она строжайшим образом контролировала поведение людей, определяя, что хорошо, а что плохо. Для тех, кто, с точки зрения церковников, поступал плохо, существовала такая мера, как отлучение от церкви. Ну и соответственно пытки, сожжение на костре еретиков, сектантов, ведьм и колдунов.

— Но человечество от этого не стало лучше ни на йоту, — заметил Пол. — В этих репрессиях не было никакой необходимости. Во имя Бога творилась чудовищная несправедливость. И сегодня мы наконец пришли к осознанию того, что нужны не гонения, а терпимость и понимание. Мы постепенно освобождаемся от фетишизирования догм, осознаем, что пора прекратить церкви — подчеркиваю: любой церкви — узурпировать право регулировать поведение людей и проклинать их, если они не соответствуют религиозным критериям. В освобождении от влияния церкви вместе с другими науками существенную роль играет медицина. Мы говорим людям, страдающим проказой или шизофренией, что это не Божье наказание, а обычная болезнь. — Пол сделал небольшую паузу, окинув взглядом аудиторию. — В нашей стране, как и во многих других, мы больше не подвергаем остракизму молодых незамужних мамаш, гомосексуалистов, неверных мужей и жен. Почему? А все потому, что осознали: их действия не подрывают основы общества, эти люди не преступники, а просто другие. Люди имеют право быть другими — даже радикально другими, — если только своими действиями не причиняют вреда окружающим.

Раздались слабые аплодисменты. Публике нравилось. Правда, пока все это казалось не так уж оригинально, но было зато ясно, сжато и подстегивало мысль.

— Таким образом, — продолжил Пол, — сегодня в наших тюрьмах и психиатрических больницах содержится более узкий круг пациентов, действительно больных, а не тех, чьи моральные, сексуальные или религиозные взгляды отличаются от взглядов большинства. И я не оговорился. Те, что в тюрьмах, тоже больные. И этот круг может быть существейно сужен с помощью медикаментов и терапии. В случае совершения серьезных преступлений нам следует внимательно исследовать пациента, чтобы определить болезнь, заставившую его пойти на такое. Ибо причина преступления — болезнь, отсутствие душевного равновесия.

Опять аплодисменты. Пол понимал, что приблизился к опасному повороту. Критику церкви сейчас принимают довольно легко, особенно в той ее части, где говорится, что пора ей перестать контролировать мораль. Но с утверждением, что совершившие ужасные преступления — просто больные, а не изначально порочные, согласиться гораздо труднее.