Смерть в пятой позиции - Гор Видал

главным действующим лицам. Пока я одевался, мы договорились, что сразу же после вечернего спектакля отправимся прямо сюда… Конечно, мы исходили из того, что спектакль состоится. У меня не было ни малейшего представления, что по этому поводу думает полиция.

— Я сейчас на репетицию, — сказала она, закалывая волосы. — А потом, наверно, навещу бедную Магду.

— А кто такая Магда? — я уже успел забыть.

— Та девушка, что вчера вечером грохнулась в обморок. Она — моя хорошая подруга.

— Та, что беременна?

— Откуда ты знаешь?

— Об этом знают все, — сказал я таким тоном, словно всю жизнь провел в балете. Но тут во мне проснулось любопытство. — А кто отец?

Джейн улыбнулась.

— Я думала, это ты тоже обнаружил. Ведь все же знают.

— Мне забыли сказать.

— Счастливчик — Майлс Саттон, — пояснила Джейн, но теперь она уже не улыбалась, и я понял — почему.

Глава 2

1

Не знаю, когда еще мне приходилось видеть такое множество мрачных лиц, как в то утро в гримерной Иглановой. Председательствовал на этом собрании руководства труппы мистер Глисон из управления полиции, отсутствовали только Игланова и Луи, которые еще не прибыли. Но остальные были здесь, включая Майлса Саттона, выглядевшего так, словно он не спал целую неделю — глаза его остекленели от усталости, Джеда Уилбура, хрустевшего костяшками пальцев так, что я подумал, что сойду с ума, мистера Уошберна в прекрасном летнем костюме и Алешу, выглядевшего вполне отдохнувшим, а также режиссера-постановщика и прочих важных лиц. Все толпились в тесной комнате, пока детектив Глисон любезно демонстрировал нам весь блеск своего ума.

— Так где эти двое — Игла, как ее там, и Жираф?

«Игла и Жираф… недурно сказано», — подумал я, поставив ему «отлично» за остроумие.

— Они скоро будут здесь, — успокаивал мистер Уошберн. — В конце концов, сейчас для них еще слишком рано.

— Рано! — фыркнул Глисон. — Неплохой способ делать бизнес!

— Это искусство, а не бизнес, — мягко заметил Алеша.

Глисон подозрительно покосился на него.

— Как вас зовут, скажите еще раз?

— Алексей Петрович Рудин.

— Вы — русский?

— По происхождению.

Детектив хмурым взглядом продемонстрировал свою неприязнь к иностранцам, но никак не прокомментировал его слова. Он добился, чтобы мы оказались там, где ему хотелось, но тем не менее мы были крепкими орешками и могли поставить его на место, окажись он слишком резв. Я был уверен, что мистер Уошберн постоянно на связи с мэрией.

— Ну, давайте начнем без них. Во-первых, я думаю, всем вам следует знать, что совершено убийство. — Он заглянул в клочок бумаги, который держал в руках. — Вчера вечером в половине одиннадцатого Элла Саттон погибла в результате падения с высоты. Трос, который удерживал ее на высоте тридцати восьми футов над сценой, был поврежден каким-то лицом — или лицами — пока неизвестными следствию. Это случилось в промежуток времени от половины десятого до десяти часов вечера… Кстати, мы нашли то, что можно считать орудием убийства: это ножницы, которые в настоящее время исследуют на отпечатки пальцев и следы металла, соответствующих металлу троса.

Он сделал паузу и окинул нас пронизывающим взглядом, словно надеялся, что убийца забьется в истерике и во всем сознается. Вместо того я чуть не разрыдался, вспомнив о тех проклятых ножницах и том, как я с ними обошелся. Мне пришлось пережить несколько неприятных минут.

— Теперь я буду с вами откровенен, — продолжил Глисон, когда, видимо, понял, что ничего подобного не произойдет. — Мы могли бы по тем или иным причинам прекратить ваши выступления на время расследования, но потом решили позволить вам выступать по плану, а мы в это время сможем продолжить расследование. Поверьте мне, когда я говорю, что это было бы для вас наилучшим выходом.

Я повернулся к мистеру Уошберну, близкому другу королей и мэров, но у него был совершенно отсутствующий вид.

— Хотя хотел бы вас предупредить, что никто не должен без уведомления исчезать с места преступления в течение этих недель — или более продолжительного срока, если к тому моменту расследование не будет завершено… хотя я думаю, что к тому времени мы справимся, — угрожающе добавил он, посмотрев, могу поклясться, прямо на меня, словно на самом деле уже обнаружил мои отпечатки на том, что теперь называлось «орудием убийства».

Я почувствовал слабость в ногах и легкое головокружение. Любовь и возможное обвинение в убийстве требуют полного желудка… или, по крайней мере, чашки кофе.

— Если быть откровенным, — продолжал Глисон, явно стараясь выглядеть свойским парнем, — представляется весьма вероятным, что убийство совершено каким-то человеком, тесно связанным с театром, кем-то, кто прекрасно знал о новом балете и испытывал вражду и зависть к мисс Саттон.

«Браво, — сказал я про себя. — Глисон, вы знаете свое дело».

В душе я проклинал его; по известным причинам мне очень хотелось, чтобы убийца остался ненайденным. Саттон — не такая уж потеря; кроме того, за время боев на Окинаве я порядком огрубел (меня ранило в первый же день, пуля попала в левую ягодицу… Нет, я не убегал, просто, клянусь Богом, пуля ударила рикошетом, и меня вынесли с поля боя, истекающего кровью).

А Глисон продолжал:

— Я хочу допросить всех и каждого, начать прямо сейчас и поговорить со всей труппой, включая рабочих сцены. Короче говоря, с каждым, кто находился за кулисами, — он развернул длинный список фамилий. — Вот список тех, с кем я хочу поговорить. Нельзя ли вывесить его на всеобщее обозрение?

Мистер Уошберн обещал это сделать, взял список, передал его режиссеру-постановщику и попросил того вывесить список на доске объявлений.

Когда тот вернулся, вместе с ним появились Игланова и Луи. Игланова весьма внушительно выглядела в черном траурном платье с кружевами и белой шляпке с перьями, Луи был в широких спортивных брюках и тенниске, подобно молодому человеку с рекламы «Играете ли вы в теннис?», на которого был немного похож.

— Простите, пожалуйста, — сказала Игланова, глядя на инспектора в упор. — Вы из полиции? Моя фамилия — Игланова… Это моя гримерная, — добавила она, явно намекая, что нам пора убираться отсюда ко всем чертям.

— Рад с вами познакомиться, — сказал Глисон, на которого она явно произвела впечатление.

— А меня зовут Луи Жиро, — с большим достоинством представился Луи, но это не сработало: Глисон был слишком занят тем, что объяснял сложившуюся ситуацию Иглановой. Та, как вкрадчиво ступающая львица, осторожно подталкивала его к двери. Через несколько минут нас всех оттуда выставили, и Глисон расположился в кабинете на втором этаже, чтобы начать допросы.

Первым, что