Кольцо златовласой ведьмы - Екатерина Лесина

Сама она была белокожей и светловолосой, причем, насколько Серега разбирался в красках, золотистый колер ее волос был естественным. И глаза – синие.

Блондинки всегда Сереге нравились.

Особенно такие, невысокие, но и не низкие, аккуратные, домашние, без модельной худобы и модельной же стервозности. И голос хороший, мягкий… и пахнет от нее тоже приятно: корицей.

Серега страсть как любил булочки с корицей.

– Ты, главное, никого не бойся. Родственники у меня еще те… – Девица, сделав бесплодную попытку вывернуться из его объятий, затихла. – Папаня мой по молодости вел жизнь свободную. А маманя предпочитала этого не замечать. Оно и верно. Смысл скандалить, разводиться, потом сидеть одной с детьми… горбатого могила исправит.

Раньше Сереге такое было непонятно.

Точнее, ребенком он не слишком-то задумывался о том, что происходит в доме.

– Светка мне родная сестра. А вот братья – все единокровные. Стась – от папаниной любовницы, давней, работала у него секретаршей, наивно думала, что папаня из семьи уйдет. Хотя, будь маманя поскандальнее, он и вправду ушел бы.

Вика смотрела на него круглыми глазами, но не охала, не ахала и не порывалась его утешать.

– Славка – средний наш. С его маманей папаня год встречался. И даже съехался – на месяцок. Потом, правда, назад приволокся.

Наверняка, с точки зрения нормального человека, эта семейная история выглядела даже не подозрительно – безумно.

– Семен – диковатый… дитя случайной любви. Маманя его бросила… хотя и прочие тоже при себе детей не держали. Папаня-то всем исправно деньгу отстегивал. Он у нас вообще думает, что деньгой все проблемы решить можно. А когда маманя, в смысле, моя маманя, померла, вдруг вперло ему – семейство под одной крышей собрать. Воссоединить. Патриарх хренов!

Серега давал себе слово не злиться, но все равно разозлился по старой памяти. Верно, эта злость въелась уже в подсознание. Нет, все-таки их противоречия с отцом были неразрешимы. И эта неделя, проведенная им в доме, который выглядит таким мирным, ничего не изменит.

– Сложно у вас, – вежливо сказала Вика.

Это точно. Сложно. Порою сложность эта становится запредельной, и нервы «слетают», причем у всех. Светка истерит и носится к психотерапевту, который прописывает ей «колеса», но у Светки хватает мозгов их не принимать. Стась втихую ворует. Славка – адреналиновый наркоман. А Семка – просто мутный тип.

Папанин любимчик.

– Ты, главное, никого не бойся и меня держись, – велел ей Серега. – Будет весело.

Семейство собралось в гостиной, хорошо, хоть не за круглым столом – еще одна папанина придумка, от которой у Светки не вышло откреститься. Ее этот стол раздражал, во-первых, тем, что он категорически не вписывался в антураж комнаты, во-вторых, потому, что Светка просто хотела другой, но ее желание ничего не значило.

И с гостиной – та же ерунда. Папаня нанял спеца, а спец решил, что именно Светка желает видеть в ее доме. Правда, саму Светку спросить об этом забыли. Ничего, она привычная.

Вика чувствовала себя… идиоткой.

Появиться в чужом доме, перед чужой семьей – весьма странной семьей, если Серега не присочинил для драматизма, – в обнимку со случайным знакомым… это даже не вызов.

Хотя маменьке это понравилось бы. Маменька вообще считала, что женщина должна действовать быстро, а голову использовать редко. Та же, которая много думает, постепенно превращается из юной девы в деву старую. И вообще, мозги у блондинки – это нонсенс и аномалия.

– Доброго дня всем! – бодро возвестил Серега, подталкивая Вику к диванчику.

Гостиная была… огромной.

Особенно в высоту. Потолок и вовсе стеклянный, расписанный арабским орнаментом. И солнце, проникавшее в гостиную, рисовало отпечаток этого орнамента на белом ковре.

В центре гостиной в каменной кадке – точнее, в бочке внушительных размеров – росла пальма, выглядевшая столь же несчастной, как и женщина, под пальмой спрятавшаяся. Она сидела на краю бочки и качала ногами. На них звенели связки браслетов, остроносые шлепанцы свалились на пол, и женщина разглядывала их с отвращением, как предателей.

– Это Светка, наша единственная и горячо любимая сестра, – представил ее Серега, и женщина вяло отмахнулась. – У нее очередной приступ депрессии. Не обращай внимания. Пройдет.

– Добрый день, – Вика обращалась ко всем, стараясь не смотреть на маменьку.

Ох… она-то в кои-то веки будет довольна.

– Это Стась…

Мрачного вида мужчина в строгом черном костюме одарил Вику рассеянным кивком.

– Стась у нас всегда серьезен. Имидж блюдет. Но не обращай внимания, на самом деле он – классный парень.

Хмыкнул. Отвернулся.

– Славка…

Светловолосый. И одет с нарочитой небрежностью, тоже в светлых тонах, словно вознамерившись даже в такой мелочи, как выбор одежды, противостоять брату. Улыбается широко, но улыбка эта какая-то неестественная.

– Тоже свой человек. Веселый. А главное, с фантазией…

– Семен.

Семена Вика увидела не сразу, она смотрела туда, куда указывал Серега, но не видела ничего, кроме переплетения теней. Но тени шелохнулись, и Вика удивилась собственной слепоте. Вот же Семен! Сидит, ссутулившись, уткнувшись носом в книгу и, кажется, не замечая ничего, кроме этой книги. Одет не по погоде – вязаный свитер с растянутым горлом, старые джинсы, некогда черные, но от многочисленных стирок ставшие серыми.

Кроссовки.

– Семен… книжный червь.

– Сам ты червь, – ответил Семен, не отрывая взгляда от страниц.

– Вот такое у нас семейство…

Еще – Вика и маменька с Гариком. Замечательная получается семья…

– А это – Вика. И она мне нравится. Думаю, это взаимно, – Серега ущипнул ее за локоть, и Вика поспешно кивнула: взаимно. Конечно, взаимно.

Во всяком случае, Серега пугал ее меньше остальных…

За прошедшие годы этот дом мало изменился. Тогда ехать им пришлось долго. Отец все время разговаривал с кем-то по телефону – тогда только-только появились мобильные, массивные, тяжелые, точно кирпичи, но отец в обязательном порядке приобрел себе новинку. Не столько для дела, сколько для статуса.

Пожалуй, и его он забрал ради этого самого статуса, показывая всему миру – хотя миру было глубоко плевать на отца, – что он заботится о собственных детях.

Всю дорогу он смотрел в окно. Бесконечная лента лесозащитной полосы. Редкие машины. И еще более редкие попытки обогнать их, которые отец принимал за вызов. Он увеличивал скорость, не обращая внимания на то, что дорога не слишком-то подходила для гонок.

И успокаивался, лишь доказав собственное превосходство.