Принцессы Романовы. Царские племянницы - Елена Прокофьева

Бестужев осознал, что лишился поддержки Анны. Лишились ее и его дети. Особенно душа Петра Михайловича болела за опальную дочь. Несмотря на уединенный образ жизни княгини Волконской, между отцом и дочерью шла активная переписка.

Когда Анна вместе с Бироном отправилась в Москву, Бестужев написал дочери подробное письмо: «Я в несносной печали, едва во мне дух держится, потому что через злых людей друг мой сердечный друг от меня отменился, а Ваш друг (Бирон. – Авт.) более в кредите остался. Но Вы об этом не давайте знать, Вы должны угождать и твердо поступать и служить во всем, чтоб в кредите быть и ничем нимало не раздражать, только утешать во всем и искусно смотреть, что о нас он (Бирон. – Авт.) говорит, не в противность ли?» Далее идут подробные указания, с кем поступать дружески, кого избегать, чьей любви искать, а от кого таиться. «Отпишите осторожно под чужим конвертом о состоянии двора Ее Высочества (Анны. – Авт.), отпишите, как Ее Высочество и от кого принята будет». «Вы о моей обиде не давайте знать. Как будто ничего не знаете; служите старательно и верно. Безо всякой противности, хотя что и видите – молчите, только меня уведомляйте». И везде призыв: осторожнее! «Ради Бога осторожнее живите и пишите!»

Господи, что за мука так жить, без конца юлить, хитрить, ни одного шага в простоте, все игра и лицедейство! Но, видно, такова она, придворная жизнь.

Бестужевские призывы к осторожности не помогли. От дворового человека князя Волконского был написан Остерману донос на свою барыню: несмотря-де на приказ жить в деревне, она ездит в Москву и ведет тайную переписку с многими лицами, а недавно посыльный из Митавы привез письма от отца ее, а письма те зашиты в подушку.

Волконскую схватили, и 10 мая 1728 года она предстала перед собранием Верховного совета. Она призналась, да, виделась в Москве с некоторыми друзьями и родственниками. У нее потребовали объяснения некоторым непонятным местам в письмах. Как ни темнила княгиня в своих ответах, у собрания создалось впечатление, что «княгиня Волконская и ее приятели делали партии и искали при дворе Императорского Величества для собственной своей пользы делать интриги и теми интригами причиняли при дворе беспокойство». Кроме того, собрание обнаружило и другие, более серьезные обвинения. Словом, княгиню Волконскую отправили в дальний монастырь, а «приятелей» разослали на поселения.

Пришла очередь за Бестужевым-отцом. Его взяли в Курляндии «с опалой», бумаги его были опечатаны. Герцогиня Анна и Бирон были в это время в Москве. Им были известны некоторые подробности из дела «кружка». Бирон проведал, что в письмах Волконская иначе как «каналья» его не называла. Анна была в негодовании: эта та самая княгиня, которой она столько лет оказывала покровительство! Бестужев знал, что бывшая благодетельница не простит ему последней интриги. Недаром он писал дочери: «Они могут мне обиду сделать, хотя б она (Анна. – Авт.) и не хотела, да он (Бирон. – Авт.) не простит».

Так оно и получилось. Бирон не простил, и Анна решила наказать Бестужева за строптивость. Для этого надо было заручиться поддержкой молодого двора. Император Петр обожал охоту, и Анна всерьез обеспокоена поиском охотничьих собак. Она пишет цесаревне Наталье Алексеевне: «Доношу Вашему Высочеству, что несколько собак сыскано для Их Величества так и для Вашего Высочества, а прежде августа послать невозможно». Уже в августе Анна пишет: «О себе Вашему Высочеству нижайше доношу: в разорении и печалях своих жива». Старая песня о бедности ее двора, но теперь послышалась новая нота. Она не просто бедна, она «разорена». А кто разоритель? Вот он, Бестужев Петр Михайлович, бывший ее обер-гофмейстер! Она ему чин тайного советника исхлопотала. А он? «По необходимой моей нужде послала я моего камер-юнкера Корфа в Москву, велела донести Его Императорскому Величеству, каким образом меня разорил и расхитил Бестужев».

Читатель еще не забыл про заложенные герцогские деньги, которые русская казна выкупила за 86 тысяч с лишком талеров? Те самые земли, которые Бестужев отдал в аренду? Анна пишет, что деньги Бестужев «тайно утащил и к великому повреждению моему с собой увез… Через злую диспозицию меня обманул и в великий убыток привел через финесы свои, как обо всем от меня посланный камер-юнкер Корф обстоятельно представит и доказательно учинит». Учредили комиссию с разбирательствами. Видимо, действительно было трудно разобраться, куда эти деньги утекли, поэтому заседания комиссии длились долго.

На место Бестужева в Митаву для управления делами Петербург назначил «курляндца Рацкого». При дворе Анны он был принят плохо. Рацкий давно состоял на русской службе и честно отрабатывал свои деньги. Он докладывал в Россию Остерману, что двор Анны живет не по средствам и утопает в роскоши. Бирон состоит при ней камергером. Штат очень раздут, нравы вольные, герцогиня содержит много лишних людей и платит им высокое жалованье. Видно, герцогиня Анна жила гораздо веселее, чем писала об этом петербургскому двору.

* * *

Пришла пора объяснить, кто же такой новый возлюбленный Анны, Эрнст Иоганн Бирон. Как бы ни ругали его русские историки, личностью он был яркой, целое царское правление в России названо его именем. И время это – «бироновщина» – было мрачным. С последним не поспоришь, казней действительно было много. Но ведь это смотря с кем сравнивать. Если с Елизаветой, то все знают, дочь Петра в церкви обет дала не казнить смертью своих подданных. Но если сравнивать с правлением Петра… Анну и на трон-то выбрали из соображений, что она своим мягким правлением сгладит в памяти народа жестокости великого преобразователя.

Бирон родился 23 ноября 1690 года, то есть он был на три года старше своей благодетельницы. Подлинная фамилия Эрнста Иоганна – Бирен, но позднее ему сочинили достойную родословную, происходит-де он из старинного рода Биронов, корни которого восходят к XVI столетию. Однако наиболее правдивой является версия, по которой дед Эрнста Иоганна был всего лишь конюхом при дворе курляндского герцога, а отец с трудом дослужился до офицерского чина.

Еще в 1714 году Бирон (в 24 года) приезжал в Петербург искать места при дворе принцессы Софии – супруги царевича Алексея. Однако в должность Бирон не был принят из-за своего низкого происхождения.

Из переписки самого Бирона следует, что он учился в Кенигсбергском университете, но не окончил курс. Подвыпившие студенты затеяли на улицах города драку с городской стражей. Один из стражников был убит, и Бирон угодил под арест. В тюрьме он просидел довольно долго, поскольку городское начальство требовало уплаты штрафа в 700 талеров. Бирон ходатайствовал перед прусским двором о сложении с него штрафа или хотя бы уменьшения суммы. Ответных документов не сохранилось, но из тюрьмы его выпустили. После неудачной учебы Бирон вернулся в Курляндию и был представлен обер-гофмаршалом Бестужевым вдовствующей герцогине Анне. По словам Нейбауера, Бирона пристроил на службу у герцогини курляндский канцлер Кайзерлинг, родственник посланника барона Кайзерлинга. Бестужев-отец вначале «по-родственному» покровительствовал Бирону, поскольку сам находился в любовной связи с его сестрой.

Присутствуя на коронации Екатерины в 1724 году, Бирон сблизился с Рейнгольдом Левенвольде, ее фаворитом, и стал известен императрице как знаток в лошадях. Екатерина Алексеевна потом писала Бестужеву об отправке в Бреславль «обер-камер-юнкера Бирона или другого, который бы знал силу в лошадях и охотник к тому был и добрый человек». В феврале 1725 года Бирон в чине обер-камер-юнкера был послан в Петербург поздравить императрицу с восшествием на престол и просить о некоторых курляндских делах; Анна Иоанновна лично писала по этому поводу к князю Меншикову и Андрею Остерману, прося о содействии.