Не смотри ей в глаза - Антон Грановский

– Хорошо. Тогда я перезвоню вам через час, и мы договоримся о конкретном времени. Идет?

– Идет. Вы сообщили ваше имя дежурному?

– Да. Но могу повторить его и для вас.

– Будьте так любезны.

– Меня зовут Габриэль Хосе де ла Конкордиа Гарсиа Габо Маркес Третий.

– Красивое имя. А покороче?

– Глеб Корсак.

– Хорошо, перезвоните мне, когда протрезвеете. Всего доброго, гражданин Корсак.

– Алло!.. Алло-о! – Глеб отнял телефон от уха, посмотрел на него хмурым взглядом и растерянно проговорил: – Повесила трубку. Ну что у нас за полиция такая, а? Ладно.

Он швырнул мобильник на стол, опустил локти на колени и взъерошил волосы. Посидел так минуту, разомкнул губы и произнес:

– В это трудно поверить, но, кажется, я действительно пьян. Пора приводить себя в порядок.

Он опустил руки и поднялся с дивана. Постоял несколько секунд, приводя тело в равновесие, затем повернулся и двинулся к ванной, тихонько напевая себе под нос:

Я хотел бы быть рекой,

Гладить вас своей рукой,

Гладить волосы и тело —

Вот я ласковый какой…

День был сухой и холодный. Воздух словно остекленел, и черные очертания деревьев выглядели на его фоне гравюрным оттиском.

– Ну что, Мух? Ты голоден?

Пес посмотрел на Максима преданными глазами и вильнул хвостом. Мальчик вздохнул:

– Знаю, Мух. Я тоже. Будь у меня деньги, я бы купил тебе самую большую котлету в мире! Или полкило сосисок. Мух, ты ведь любишь сосиски?

При упоминании о сосисках пес радостно гавкнул. Максим засмеялся.

– У тебя губа не дура. Знаешь, в детдоме нам давали сосиски только по пятницам. В понедельник были котлеты. Во вторник тефтели. Между нами говоря, это только называется «тефтели», а на самом деле – такая гадость, что ты бы и в рот не взял. Сплошные хлеб и соя. Хотя… – Мальчик вздохнул. – Сейчас бы ты, наверное, слопал их с радостью. Да и я тоже.

Максим посмотрел на двух попрошаек, закутанных в немыслимое тряпье. Они сидели у двери магазина, перед каждым стояла картонная коробка с мелочью.

– Как ты думаешь, Мух, не слишком позорно быть попрошайками? – снова заговорил мальчик.

Пес вильнул хвостом. Максим облизнул губы и проговорил задумчиво:

– В детдоме у нас многие этим занимались. Я тоже пару раз пробовал. Противно было… Хотя деньги получил. Двадцать пять рублей! Вот ты, Мух, знаешь, что можно купить на двадцать пять рублей? Нет? А я тебе скажу. – Максим поднял правую руку и принялся загибать пальцы. – Полбуханки хлеба – раз. Плитку китайской лапши – два. И еще хватило бы на один бульонный кубик.

Он весело посмотрел на собаку:

– И ты думаешь, я все это купил? Как бы не так! Я купил шоколадный батончик! Представляешь, каким дураком я был? Э-эх… Сейчас бы нам с тобой эти двадцать пять рублей, мы бы такой пир закатили! Подожди… – Максим вопросительно посмотрел на Муха. – Но ведь ты, наверное, не любишь хлеб? У нас во дворе детдома жила собака Найда, она ела все подряд. И хлеб, и картошку… Один раз Леха Каморин подсунул ей в хлебе кусок свежего огурца, так она и его смолотила. Тощая была – ужас! Никак не могла отъесться.

Максим засмеялся. Мух, понимая, что хозяин ожидает от него какой-то реакции, привстал на задние лапы и весело тявкнул.

– Ладно, давай попробуем, – все еще посмеиваясь, сказал Максим. – Только сделай морду попроще. И смотри на людей пожалостливее.

Мух снова уселся на землю и, склонив голову набок, посмотрел на мальчика жалостливым взглядом.

– Да, вот так, – одобрил Максим. – И вот еще что. На улице мы стоять не будем – я не хочу, чтобы ты отморозил себе копчик. Пойдем в метро. Там народу полно, кто-нибудь да подаст. Ну, пошли!

Он повернулся и зашагал к подземному переходу с красной буквой «М». Мух вскочил на лапы и потрусил за ним.

К полной неожиданности Максима, подавали в метро хорошо. За полчаса он заработал больше пятидесяти рублей. Пересчитав деньги, Максим потрепал Муха по голове и довольным голосом сообщил:

– Пошло дело! Сегодня вечером устрою тебе пир!

– Ой, какая смешная собачка! – услышал Максим звонкий голос.

Повернув голову, он увидел высокую, худенькую, востроносую и симпатичную девочку лет тринадцати или четырнадцати. Она была одета в старенькую залатанную куртку и вязаную шапочку с торчащими от старости нитками.

Девочка присела на корточки рядом с собакой и улыбнулась.

– Какой ты славный, малыш! Какая это порода? – спросила она у Максима.

Он окинул девочку взглядом с ног до головы и ответил:

– Ирландский дог.

– Шутишь?

Максим покачал головой:

– Нет.

Девочка посмотрела на собаку с сомнением:

– Но доги ведь большие!

– Большие, – согласился Максим. – А Мух – карликовый дог.

– Значит, его зовут Мух?

– Мухтар. А Мух он только для своих.

– Для кого «для своих»?

– Для тех, кто ему нравится.

Песик вытянул шею и лизнул девочку в щеку. Она засмеялась.

– Видел? Я ему нравлюсь! Значит, для меня он тоже Мух!

Прохожий на секунду остановился, посмотрел на Максима, девочку и собаку, нахмурился, возмущенно пожал плечами и зашагал дальше. Максим тоже нахмурился.

– Слушай, – обратился он к девчонке, – шла бы ты отсюда.

– Почему?

– Я здесь вообще-то работаю.

– Кем работаешь?

Максим отвел взгляд.

– Неважно. Просто иди отсюда, и все.

Девочка улыбнулась:

– Я бы ушла, но не могу.

Максим посмотрел на нее удивленно:

– Это еще почему?

Девочка выпрямилась, посмотрела Максиму в глаза и ответила:

– Потому что это мое место.

– Не понял.

– Что тут непонятного? Я стою здесь каждый день с семи утра до восьми вечера. Десять минут назад ушла за лимонадом, возвращаюсь – а тут ты.

Максим наконец все понял.

– Так ты попрошайка? – с легким оттенком презрения проговорил он.

Девочка кивнула:

– Да. Давно, уже семь месяцев. Меня сюда Барон поставил.

– Какой еще Барон?

– Ты что, не знаешь Барона? – удивилась девочка. – Он у нас тут самый главный.