Анжелика. Том 3. Королевские празднества - Анн Голон

Судя по комплиментам в ее адрес, она неплохо справлялась со своей ролью, что добавило чести провинции Лангедок. Несомненно, их пара привлекла всеобщее внимание. Кажется, никто, кроме нее, не заметил, что во время представления их монарху произошло кое-что необычное, и Анжелика спрашивала себя — быть может, только она одна пережила этот миг непонятной тревоги, безусловно связанный с естественными переживаниями, вызванными длительной церемонией, на которой все подчинено единственному мгновению встречи с королевскими особами?

Пока ее муж беседовал с маршалом де Грамоном, перед ней склонился молодой человек приятной наружности.

— Узнаете ли вы меня, о богиня, на миг спустившаяся с небес в солнечной колеснице?

— Конечно же! — воскликнула она, очарованная. — Вы — Пегилен!

И тут же извинилась:

— Простите мне мою фамильярность, мессир де Лозен, но что поделать, если повсюду все только и говорят о Пегилене. Пегилен здесь, Пегилен там! Вас все так любят, что, даже не успев снова увидеться с вами, я уже разделяю всеобщее восхищение.

— Вы очаровательны и наполняете радостью не только мои глаза, но и мое сердце. Знаете ли вы о том, что являетесь самой обворожительной женщиной на этом приеме? Многие дамы уже ломают веера и рвут в клочья носовые платки, изнывая от зависти, которую пробудил в них ваш наряд. Чего же ожидать от вас в день свадьбы, если таково начало?

— О, в тот день я померкну в сравнении с блеском свадебного шествия. Но сегодня меня представили королю… Я все еще ужасно волнуюсь.

— Он вам понравился?

— Разве король может не понравиться? — рассмеялась Анжелика.

— Вижу, вы уже прекрасно осведомлены, что можно и чего не следует говорить при дворе. А я вот не знаю, каким чудом все еще здесь. Скажу больше, меня даже назначили капитаном тех, кого прозвали «дворяне с вороньими клювами».

— Я в восторге от вашего мундира.

— По-моему, я выгляжу в нем довольно неплохо… Да-да, король — очаровательный друг, но будьте осторожны! Не вздумайте, играя с ним, царапать слишком сильно.

Он склонился к ее уху:

— А вы знаете, что я едва сумел избежать Бастилии?

— Что же вы натворили?

— Уже и не вспомню. Кажется, слишком крепко обнял малышку Марию Манчини, в которую он был безумно влюблен. Приказ о моем заключении без суда и следствия был уже готов, но меня вовремя предупредили. Я бросился в ноги королю и со слезами молил о помиловании. И вот что — он простил меня и вместо того, чтобы бросить в темницу, назначил капитаном. Видите, он очаровательный друг… Если, конечно, он не враг.

— Зачем вы рассказываете мне все это? — неожиданно спросила Анжелика.

Пегилен де Лозен широко раскрыл светлые глаза, с помощью которых умело кокетничал.

— Просто так, моя дорогая.

Он по-дружески взял ее за руку и увлек за собой.

— Пойдемте, нужно представить вас моим друзьям, которые жаждут с вами познакомиться.

Друзьями оказались молодые дворяне из королевской свиты. Анжелика была в восторге оттого, что оказалась среди самых привилегированных придворных. Сен-Тьерри, Бриенн[56], Кавуа[57], маркиз д'Юмьер, которого Лозен представил как своего вечного врага, Лувиньи[58], второй сын герцога де Грамона, — все они яркой, пышно разодетой вереницей проходили перед ней, веселые и любезные. Она заметила и де Гиша, к которому по-прежнему прижимался брат короля. Принц посмотрел на Анжелику странным взглядом, словно не узнавая. И повернулся к ней спиной.

— Не обижайтесь, моя дорогая, — прошептал ей на ухо Пегилен, — для Маленького Месье все женщины — соперницы, а де Гиш имел глупость приветливо посмотреть на вас.

— Знаете ли вы, что он не желает больше, чтобы его называли Маленьким Месье? — предупредил маркиз д'Юмьер. — После смерти своего дяди, Гастона Орлеанского, титул которого он унаследовал, следует говорить просто Месье.

Толпа придворных всколыхнулась, началась толкотня, и несколько услужливых рук потянулось к Анжелике, чтобы поддержать ее.

— Мессиры, берегитесь! — воскликнул Лозен, с видом наставника поднимая вверх указательный палец. — Не забывайте о знаменитой шпаге Лангедока!

Но на нее так наседали, что смеющаяся и немного смущенная Анжелика неизбежно оказалась зажатой между роскошными камзолами, благоухающими ирисовой пудрой и амброй.

Офицеры королевского рта[59]требовали освободить проход веренице лакеев с подносами и серебряными котелками. По залу пронесся слух, что Их Величества и кардинал ненадолго удалились, чтобы перекусить и немного отдохнуть от этого нескончаемого приема.

Лозен с друзьями откланялись, их призывала служба.

Анжелика поискала глазами тулузских знакомых.

Она страшилась встретиться лицом к лицу с неистовой Карменситой, но тут выяснилось, что незадачливый мессир де Мерекур, испив до дна чашу терпения, во внезапном припадке гордости решил отправить жену в монастырь. За этот опрометчивый поступок он впал в немилость, поскольку присутствие его жены при дворе было желанным.

Анжелика начала пробираться сквозь толпу придворных.

От запаха жареного мяса, смешанного с сильным ароматом духов, у нее разболелась голова. Было жарко и душно.

Анжелика никогда не жаловалась на отсутствие аппетита. Она подумала, что уже, наверно, почти полдень и если она прямо сейчас не отыщет мужа, то вернется в отель одна и перекусит ветчиной и вином. Должно быть, ее земляки собрались где-то, чтобы вместе пообедать. Вокруг она не видела ни одного знакомого лица. Голоса придворных, лишенные южного акцента, звучали для нее немного необычно. Быть может, за годы, проведенные в Лангедоке, и она переняла манеру говорить быстро и нараспев?

Так и не найдя мужа, она наконец очутилась в каком-то закоулке под лестницей и присела на банкетку, чтобы передохнуть и отдышаться. Да уж, решительно из этих домов, построенных на испанский манер с их потайными коридорами, не так-то просто выбраться! И точно, в нескольких шагах от нее в занавешенной гобеленами стене появилась щель, которая постепенно становилась все шире, так как сквозь нее протискивалась из соседней комнаты собака с украденной со стола куриной костью в зубах. Анжелика заглянула туда и увидела все королевское семейство, сидящее за столом вместе с кардиналом, архиепископами Байоннским и Тулузским, маршалом де Грамоном и мессиром де Лионном[60]. Прислуживавшие им офицеры королевского рта сновали туда-сюда, пользуясь другими потайными дверями. Король то и дело откидывал назад волосы и обмахивался салфеткой.