Командорские острова - Алексей Волков

Ближе к вечеру зарядил дождь. Но пехота находилась уже на берегу, кавалерия и полевая артиллерия – тоже. Опустевшие суда, не занятые перевозкой осадной артиллерии и необходимого для взятия Динамюнде десанта, были отпущены. Боевые корабли снимались с якорей, начинали движение в сторону вожделенной Риги, и туда же по знакомым служившим в здешних местах дорогам двигались непобедимые шведские полки.

Что бы ни замышлял враг, атаки воздушного корабля добились противоположной цели. Все в армии, от солдата до едущего верхом короля, мечтали только об одном – посчитаться с московитами за перенесенный по их вине страх.

Пусть никто не признавался в этом, но испытали бывалые вояки многое и теперь горели желанием отомстить за испытанное унижение.

Есть вещи, которые прощать нельзя.

Весь следующий день дождь лил почти без перерыва. Прибалтийское лето больше напоминает осень в иных краях. Отяжелели от впитавшейся воды плащи. Заблестела шерсть на лошадях. Дороги, и без того не слишком хорошие, превратились в сплошную грязь. Пехота с трудом выдирала из этой грязи неподъемные сапоги. А уж пушки вообще приходилось поминутно толкать, вытаскивать из каждой колдобины.

Несколько легче было кавалерии. Драгуны хотя бы не шли сами. А что до уставших лошадей, то кто и когда их спрашивал?

Дождь сослужил шведам хорошую службу. Пусть они проклинали льющуюся с небес воду, раскисшие дороги, собственную усталость, зато над ними ни разу не прошелся московитский дирижабль.

Ладно – над ними! Флот тоже двигался в этот день беспрепятственно. Напрасно моряки с тревогой вглядывались в низкие тучи, прислушивались, не донесется ли сквозь завывания ветра и шум дождя знакомый басовитый гул воздушного чудовища. Кабанов решил не рисковать имеющимся козырем. По всем расчетам выходило, что время в запасе еще было. Да и плох тот полководец, который не рассчитывает ни на что, кроме чуда. А дирижабль тем чудом и был. Высадка шведов прямо под Ригой не состоится, армия и флот разъединились, и пришла пора испытать вновь созданную армию в открытом сражении с умелым противником.

За Динамюнде Командор был более-менее спокоен. Сорокин знал свое дело и подготовил шведским морякам кое-какие сюрпризы.

Карл честно разделял со своими солдатами все тяжести нелегкого похода. Рожденный не столько королем, сколько воином, он не делал себе льгот и поблажек. Да и не желал их. Великие полководцы стойко переносили лишения, значит, надо следовать их примеру. Это было сущностью натуры молодого государя, и любой из солдат мог лицезреть своего предводителя, время от времени объезжающего растянувшиеся полки.

На ночлеге Карл уступил своим генералам оказавшееся поблизости поместье. Крестьянскую халупу он тоже занимать не стал. Расположился по-походному. Пусть не на промокшей земле, подобно простым солдатам, в поставленном для него шатре, но все-таки…

Утро выдалось солнечным. Дороги еще не просохли, однако идти сразу стало веселее. Скоро выяснились минусы хорошей погоды. Знакомый гул возвестил о прибытии вражеского дирижабля, и многие сотни губ поневоле прошептали разнообразные ругательства.

Московиты прошли над колоннами, наблюдая за противником с высоты. Нападать они не пытались, но все равно было неприятно, что все движения известны противнику.

Впрочем, сейчас Карл делал ставку не на неожиданность, а на силу удара. Пусть попробуют остановить шведских солдат в их всесокрушающем гневе! Даже лучше, если сумеют заранее вывести свои войска в жалкой попытке преградить армии путь на Ригу.

И пусть лучше летают здесь, чем бомбят идущий заливом флот.

Карл не имел с ним связи и не мог знать, что флоту еще достанется, но чуть позже. Не слишком сильно, но еще один фрегат взлетит на воздух в пороховом дыму и пламени да сгорит перевозящее часть осадной артиллерии судно.

Могло быть хуже, если бы Командор не уделял столько времени разведке. Во всяком случае, над армией воздушный корабль появлялся еще раз. Поближе к вечеру, чтобы точно знать место грядущего ночлега противника.

В сущности, какое-то время в запасе еще было. Или не было. В зависимости от того, где принимать бой.

…Я здорово волновался в предчувствии своего первого боя. Именно волновался, а не боялся. Хотя страх тоже присутствовал в той мешанине чувств. Но не страх быть убитым или раненым. По молодости я не верил в возможную смерть. Страх повести себя недостойно, не справиться, растеряться. Я был молод тогда, неопытен, ведь не считать же опытом учебу и учения. Пусть тяжело в учении, но и в первом бою нелегко. Просто потому, что еще сам не познал на собственной шкуре, что это такое – бой. Своего рода жестокий экзамен на знание выбранной профессии. А кто же не волновался перед первым экзаменом?

Никогда не вспоминал тех ощущений, а теперь вдруг вспомнилось. Наверно, ситуация в чем-то похожа.

Тогда тоже было долгое ожидание. Без малого две недели я находился в войсках и в то же время ни разу не побывал на боевых. Лишь видел возвращение других подразделений. Чаще – удачное, но было и с двухсотым грузом.

Нет, один раз, не то на пятый, не то на шестой день, подняли по тревоге, и рота на броне устремилась к месту диверсии.

Я трясся вместе со всеми, переживая про себя грядущее столкновение, прикидывая различные варианты, но действительность оказалась намного прозаичнее.

Никакой диверсии не было. Может, в штабе напутали, а может, сам штаб ввели в заблуждение. Нам не объясняли. Да и не такая структура армия, чтобы ждать объяснений. В общем, переживал, а выяснилось – зря.

Боевое крещение состоялось для меня чуть позднее. Мы вышли на операцию, и я опять волновался. Недолго. Пешая ходьба по горам не располагает к душевным терзаниям. Помимо собственного груза мы несли ленты к АГСу и пулемету, мины для минометчиков, «мухи»… При такой нагрузке посторонние чувства куда-то уходят на втором километре. У особо крепких – на третьем.

Идешь да идешь. Работа такая.

А потом началась стрельба. В горах порою сразу не сообразишь, откуда она ведется. Я инстинктивно пополз прочь, стремясь укрыться, и уж потом…

Испугался ли я? Не знаю. Вроде бы нет. Вот что растерялся малость – это было. Молодой же был, неопытный…

Самое смешное, что полз я к противнику. А ребята решили, что отчаянно храбрый. На войне бывает и так.

К чему я это вспомнил? Наверно, к тому, что вновь оказался в той же ситуации. Уже не очень молодой, прошедший все огни и воды, но впервые выступающий если не в роли главнокомандующего, то где-то на уровне начальника штаба.

Мне доводилось командовать флотилиями, вот только на суше все операции, по существу, являлись партизанскими набегами. А так, армия против армии, не доводилось.

По нынешним временам силы с обеих сторон были немалыми. Это позднее появятся линии фронта, всевозможные оборонительные и наступательные операции. Сейчас судьба войны зачастую решается в одном большом сражении. Вернее, предопределяется.