Пираты Гибралтара - Ерофей Трофимов

– Ты хоть представляешь, как пахнет солонина, пролежавшая на дне пару сотен лет? Испачкаешься – потом замучаешься отмываться. С такой вонью ни в одно приличное место не пустят. А в неприличное – тем более.

– Стоп, – неожиданно скомандовал Миша. – Леха, тащи тот старый кусок брезента. Мне на яхте такое амбре совсем не в жилу.

– А если там что-то дорогое? – не сумела промолчать Соня.

– Я на это надеюсь, – пожал плечами Миша.

– Я в смысле: как делить будем? Все договоры в силе?

– Да, – решительно кивнул Миша, заметив настороженный взгляд Джеронимо.

Леша притащил кусок старого брезента и аккуратно расстелил его на палубе. Бочонок перекатили на брезент и поставили на то, что посчитали днищем. Обнаружить пробку или затычку так и не удалось. Михаил достал нож, чтобы соскоблить смолу с края, когда Леша неожиданно заявил:

– Раз уж мы ищем пиратские сокровища, так, может, попробуем соблюсти ритуал?

– Это как? – не понял Миша.

– Леший, ты что задумал? – насторожилась Соня, не понаслышке зная замашки родного братца.

– Все просто. Перед вскрытием пираты втыкали в сундук или бочонок ножи. Сколько ножей, столько и долей. Правило такое, – пояснил Леша, занеся свой нож над бочонком и неожиданно смутившись. – Я в одной книжке вычитал. Они так свои права на долю заявляли.

– Почему бы и нет? – подумав, пожал плечами Миша. – Зови профессора. Нас пятеро, значит, и ножей должно быть тоже пять.

– Согласен, – коротко кивнул Джеронимо.

Леша отправился за профессором, а Джеронимо, окинув Соню задумчивым взглядом, вдруг метнулся куда-то в трюм. Спустя пару минут он поднялся обратно и, протягивая девушке нож в пластиковых ножнах, тихо сказал:

– Это мой первый нож. С ним я нырял среди белых акул. И мне всегда везло. Пусть он останется у вас. На удачу.

– Спасибо, – растерянно улыбнулась Соня и взяла подарок в руки, оглядываясь в поисках брата и профессора.

Профессор, с головой погрузившийся в свои дела, пытался вырваться из рук парня, возмущенно лопоча что-то по-французски. Леша же, не понимая ни слова, продолжал осторожно подталкивать его к бочонку, негромко приговаривая:

– Ну не упирайтесь вы так, профессор. Порядок такой. Вот сейчас бочонок вскроем, и вернетесь к своим пробиркам. Ну что ты упираешься, словно тебя на гильотину тащат? Да не маши ты так своим ланцетом, порежешь еще, не дай бог.

В правой руке профессор сжимал скальпель, которым только что брал какие-то срезы.

– Кам он, мэн. Се ля ви, – продолжал приговаривать Леша, подтаскивая Блана к бочонку. – Просто воткни свой ножик в бочонок, и все. Вот так сделай, – добавил он, дотащив профессора до места и с размаху всадив свой нож рядом с уже торчащими из крышки ножами.

– Come on, just do it, – скомандовал Леша и, ухватив профессора за руку, заставил его воткнуть скальпель в бочонок.

В следующее мгновение свет померк, грянул гром, и все погрузилось в кромешную темноту.

Как и многие люди, привыкшие жить в единении с природой и окружающей средой, Джеронимо обладал прекрасным зрением и отличным слухом, так что вопрос девушки о себе расслышал прекрасно. Как и ответ профессора. Чуть улыбнувшись выданной им версии, португалец достал из шкафчика полотенце и, вытирая мокрые от воды волосы, вспомнил, как именно познакомился с неугомонным профессором.

Это было на большом барьерном рифе, куда он приехал, чтобы понырять с акулами и заработать немного денег за опасные кадры подводной съемки. Различные географические журналы и общества неплохо платили за подобные, леденящие кровь, кадры. Человек, плавающий среди больших белых акул, – то еще зрелище. Особенно когда пловец рискует начать кормить их с рук. Что заставляет людей с таким интересом рассматривать подобные фото и замирать у экрана, раз за разом прокручивая фильм, Джеронимо не понимал. Да и не стремился понять.

Родившись на берегу океана, он с самого детства знал, как нужно вести себя с морскими обитателями, а наработанный за долгие годы опыт только отточил эти знания. Так случилось и в тот памятный день. Небольшая стая рифовых акул окружила его, пытаясь определить степень съедобности ныряльщика, и Джеронимо, прижавшись ко дну, внимательно отслеживал каждое их движение, когда с катера, появившегося неподалеку, с громким плеском в воду погрузился человек.

Шум сразу привлек внимание хищниц, и новичок с ходу оказался в окружении стаи. Судя по его поведению, в подобной ситуации человек оказался впервые. Запаниковав, он принялся суетливо крутиться из стороны в сторону, забивая себе обзор клубами пузырей из редуктора. Сбитое дыхание и адреналин заставили его дышать часто. Еще немного, и человек выпустит загубник, нахлебается воды, и акулы набросятся. Ведь страх они чувствуют не хуже собак.

Оттолкнувшись от дна, Джеронимо выхватил из ножен на голени широкий, отточенный до бритвенной остроты нож и, разогнавшись, помчался прямо на акул. Широкие ласты профессионального ныряльщика позволили ему развить серьезную скорость, так что в стаю он вклинился словно торпеда. Самая крупная акула уже распахнула пасть, готовясь вцепиться в человека, когда широкий клинок португальца полоснул ее по жабрам. Крепкая кожа разошлась под клинком, и акула, изогнувшись словно пружина, одним рывком ушла в сторону.

Ее товарки, почуявшие кровь, тут же сменили объект интереса. Оставив на время человека в покое, они закружили вокруг раненой акулы. Зная, что запах крови очень скоро приведет их в ярость, Джеронимо извернулся, меняя направление, и, ухватив пловца за ремень на баллонах, потащил к катеру. Перепуганный до полного отключения мозга пловец даже не пытался сопротивляться, обвиснув как кукла в руках кукловода. Подтащив человека к платформе, с которой тот с таким плеском рухнул в воду, Джеронимо буквально зашвырнул его на спасительную поверхность и, убедившись, что акулы еще не вернулись, выбрался сам.

Вынув загубник и закрутив вентиль, чтобы перекрыть подачу воздуха, португалец снял с плеч акваланг и, выпрямившись во весь рост, нашел взглядом виновника учиненного безобразия. Бледный от испуга, все еще задыхающийся мужчина лет пятидесяти уцепился обеими руками за планшир, с ужасом глядя на морскую гладь. О том, чтобы снять акваланг, он даже не вспомнил.

– Мистер, вы идиот или просто самоубийца? – просил Джеронимо, подходя к нему и упирая внушительные кулаки в бедра.

Его возмущению не было предела. Поведение этого человека можно было охарактеризовать только одним словом: идиотизм. И именно поэтому Джеронимо выбрал такую форму обращения. По личному опыту он отлично знал, что подобным образом под водой себя могут вести только представители самой избранной страны – американцы. Только они были свято уверены, что в случае столкновения с акулами смогут подать на них в суд и потребовать компенсации за откушенную конечность. А то, что акулам на американский суд наплевать с самой высокой волны, до них тупо не доходило.