Александр Македонский - Василий Ян

Потом она прыгнула к узелку с одеждой, взяла его в зубы и продолжала возиться, сидя на четвереньках. Вот освободилась задняя нога верблюда. Веревки стали слабнуть. Верблюд снова забился, повернулся на живот и вскочил неуклюжим прыжком сперва на задние, потом на передние ноги.

Томирис уже сидела на его спине, припав между пушистыми горбами. Верблюд отряхнулся и, нелепо подпрыгнув, побежал сильной, размашистой иноходью в степь, прочь от гудевшей толпы.

Верблюд громко ревел от боли, а Томирис колола ему горб бронзовой шпилькой, вытащенной из волос.

По обычаям старины, нужно было во время бега верблюда суметь одеться, объехать вокруг кочевья и вернуться к месту празднества. Темно-серый верблюд с девушкой, прижавшейся между горбами, скрылся за курганом. Никто не обратил внимания на то, что один из слуг князя Гелона вскочил на коня и помчался в степь за верблюдом.

Тогда впервые увидели Спитамена и заговорили о нем.

Пока скифы смеялись над девушкой, не побоявшейся голой развязать верблюда, к Будакену и знатным гостям подошел запыленный путник с мешком за плечами. Незнакомец остановился в нескольких шагах от них и крикнул, произнося правильно по-сакски:

– Благородный князь Будакен Золотые Удила, я принес тебе подарок, достойный твоей силы, твоей храбрости и гостеприимного радушия. Такого подарка ты давно ждешь.

Будакен удивленно развел руками:

– Что может мне подарить согд, говорящий по-сакски? Я уже имею все, что только может пожелать человек. Подойди ко мне поближе.

Путник подошел к коню Будакена, сунул руку в свой кожаный мешок и вытащил оттуда небольшого темно-серого щенка с длинным хвостом. Пушистый зверек скалил острые зубы, топорщил белые усы и, неистово барахтаясь, урчал.

– Тебе нравится такой красавец? – спросил незнакомец. – Самый настоящий и злобный. Видишь черную полоску на носу? Через два года он будет с тобой ходить на охоту, ловить диких коз, перешибать хребты горным баранам и сбрасывать с коня твоих врагов. Узнаёшь ли ты этого зверя?

И все узнали в щенке будущего гепарда-читу,[56]самого быстроногого и страшного зверя гор, который привязывается к хозяину, как собака, и в битве бесстрашно бросается на его врагов.

У Будакена разгорелись глаза. Щенка читы найти трудно: зверь водится в самых диких горных ущельях, на неприступных скалах.

– Спасибо, странник! Что же ты хочешь за этого щенка?

Все знали, что Будакен щедр, что он не остановится перед ценой, если что-нибудь ему понравится. Поэтому воины, стоявшие вблизи, закричали:

– Скажи, что ты даришь маленького читу! Будакен тебя отблагодарит дороже, чем стоит зверь!

Но незнакомец ответил:

– Ты богат и славен, Будакен! Никто не может сосчитать баранов в твоих стадах или коней в твоих табунах. Ты сам не знаешь им числа. Подари мне молодого коня с твоим тавром…

Такие слова, по кочевым обычаям, были дерзкими и непочтительными. Незнакомец походил на бедняка, и он не смел требовать, а должен был ждать милости от богатого и влиятельного Будакена. Поэтому все заметили, как Будакен нахмурил брови. Но этот большой и сильный князь любил шутки и забавы и не лишен был неожиданных причуд.

Будакен сказал:

– Как звать тебя, смелый путник, и откуда ты родом? Да сможешь ли ты вскочить на будакеновского коня? Ведь тебе придется садиться не на пуховую подушку, на которой согды считают свои барыши. Ты сейчас же свалишься, если тебя посадят на нашего жеребца…

Все кругом загоготали:

– Посади согда на жеребца! Покажи нам, как согдский козел барахтается на коне!..

Незнакомец, не обращая внимания на обидные выкрики, опустил узкие глаза и сказал:

– Я зовусь у согдов Спитамен, называют меня еще и Шеппе-Тэмен.[57]Я одной крови с вами – моя мать была из рода Тохаров.[58]с боевым кличем «улала!»[59]Но мой отец был согд, и с детства я был воспитан в Сугуде и вскормлен согдийским просом и виноградом.

Будакен задумал новую шутку, чтобы повеселить гостей, и сказал:

– Хорошо, Шеппе-Тэмен… Я рад, что мы с тобой одного боевого клича. Ладно, ты можешь взять у меня какого хочешь коня, но не из тех, которые привязаны, а из тех, что пасутся на воле. И кроме того, ты возьмешь коня с земли, а не сидя на другом коне…

Тогда Спитамен скрестил на груди руки в знак благодарности и передал щенка читы подошедшему старику, умеющему воспитывать для охоты беркутов, соколов, борзых собак и других животных.

– Не сердись только, Будакен, если я буду выбирать лучшего, а не худшего коня…

Будакен крикнул своим слугам, чтобы они подогнали ближе табун лошадей, пасшийся невдалеке в степи, и сам с гостями тронулся шагом по направлению к табуну. Слуги с криками вскачь помчались к табуну и, растянувшись цепью, стали окружать его. Спитамен легко вскочил на круп коня одного приветливо его окликнувшего скифа. Они затрусили вслед за свитой Будакена.

Табун встревоженных кобылиц скакал по степи к кочевью. Скифы, размахивая арканами, дико вскрикивали и, свистя, носились вокруг табуна. Несколько жеребцов вылетели из табуна; они мчались, вытянув шею и прижав уши, навстречу скифам, готовые наброситься на них. Тогда те, стегая плетками своих коней, поворачивали и уносились в степь, затем, сделав полукруг, снова возвращались к табуну.

Будакен и гости должны были вскачь пронестись к кургану, чтобы не попасться под ноги летевшему табуну. Они въехали на курган, откуда, неуклюже переваливаясь, сбежали в степь три верблюда.

Тогда слуги и пастухи криками и хлопаньем длинных бичей завернули табун и остановили его перед курганом.

Кобылицы сбились в кучу, некоторые подымали высоко головы, другие прыгали, лягались, отлетая от бурых и гнедых жеребцов, пробегавших как хозяева между косяками.