Ледовый Апокалипсис - Роберт Ладлэм

Ни малейших подозрений не могло вызвать и содержание трехслойного бумажного мешка, который он имел при себе: две пинтовые банки с эмалевой краской, небольшие малярные кисти, несколько пакетиков с шурупами и крючки для комода. Вполне обычный набор для человека, переехавшего недавно в новый дом и теперь занимающегося неизбежными в подобных случаях доделками. На дне пакета лежал чек на все эти товары, приобретенные в одном из магазинов стройматериалов Сан-Франциско.

На фоне этих предметов совершенно естественно выглядели еще две вещи: моток широкой липкой ленты и острый, как бритва, нож для разрезания картонных коробок.

Он неизменно принимал подобные меры предосторожности, оказываясь при нападении на каждую новую жертву кем-то иным. Например, в прошлый раз он явился в образе мрачного и слабоумного городского бродяги, в позапрошлый – предстал неопрятным водителем грузовика и так далее.

Какая все-таки обида, что его артистизм и талант не могут стать предметом восхищения публики!

Деловито гудя водометными двигателями, паром легко резал невысокие волны Залива, направляясь на северо-восток. За иллюминаторами судна уже сгущался вечерний сумрак, и на берегу стали вспыхивать огни. Наверное, пробило восемь часов. День заканчивался, и просторный пассажирский салон парома с многочисленными рядами кресел был на три четверти пуст.

Женщина, которую он удостоил своим вниманием, сидела, закинув нога на ногу, впереди него, у иллюминатора с левого борта, откусывая от купленного с тележки стюарда хрустящего яблока и целиком погрузившись в книгу, лежавшую у нее на коленях. Она была прекрасна, как и все его леди: высокая брюнетка, стройная, но с пышной грудью, с черными, как вороново крыло, волосами, собранными на затылке в аккуратный пучок. Лет за тридцать, с безупречной гладкой и слегка загорелой кожей, она буквально светилась здоровьем. Нет, все-таки насильник не зря почитал себя ценителем женской красоты. В серых глазах женщины вспыхнуло доброе веселье, когда она обменялась с подошедшим стюардом какими-то шутками.

Эта женщина была постоянным пассажиром парома. Каждый вторник и четверг она отправлялась на девятичасовом судне из Вальехо, а поздно вечером возвращалась обратно. Насильник не знал, чем она занималась в городе, но эта женщина, вне всякого сомнения, обладала хорошим вкусом и значительными средствами. Ее наряды неизменно отличались предельной элегантностью и отменным качеством. Этим вечером на ней был нарядный брючный костюм серого цвета, который гармонировал с ее глазами, и черные туфли на длинных, как стилеты, каблуках-шпильках. Возможно, он сохранит себе эти туфли после того, как от остальной ее одежды ничего не останется, и они станут для него сувениром, напоминающим об этом чудесном вечере.

Каждое утро и вечер, сидя в кресле парома, она читала какую-нибудь книгу, которую доставала из своего неизменного атташе-кейса. Насильник в течение недели вел за ней наблюдение, готовясь нанести удар, и несколько раз устраивался неподалеку от женщины, желая выяснить, что же она так увлеченно читает. Это было необходимо, чтобы проникнуть в ее сознание, закрепить свое превосходство. Но каждый раз, когда он видел название очередной книги, увиденное поражало его: Энтони М. Торнборо, «Авиационное вооружение Запада», «Военный альманах Гринвилла. Основные боевые танки» и тому подобное. Сегодня у нее на коленях лежал какой-то пожелтевший и рассыпающийся от старости томик, в котором, судя по иллюстрациям, рассказывалось о приемах кавалерийского боя. Для столь рафинированной и женственной дамы читать подобную литературу было совершенно непозволительным и недостойным занятием, и он намеревался покарать ее за это.

Паром сбавил ход, войдя в канал острова Мэйр и намереваясь бросить якорь. В иллюминаторы правого борта были видны переливающиеся огни Вальехо, с левой стороны громоздились темные махины старейшей на Западном побережье США военно-морской верфи и базы. Огромные водометные дизели заработали в другом режиме и значительно более тихо. Судно сделало разворот к паромному терминалу, и вот впереди уже ярко засветились его огни.

Насильник БАРТ внутренне собрался. Пришло время финального акта.

Пока они спускались по трапу и шли через восьмигранное здание терминала, он держался позади своей добычи, не упуская ее из виду. Он точно знал, куда она направляется. Машина, которую он заранее взял в аренду, уже стояла на дальней парковке терминала, притулившись рядом с серым «Линкольном ЛС» женщины.

Оказавшись вне яркого света фонарей, он на несколько секунд задержался, чтобы торопливо переложить нож для резки ящиков и липкую ленту в карманы пиджака, после чего бросил пакет со всем остальным его содержимым в урну для мусора. Чек из магазина он оставил в пакете. Пусть полиция гоняется за невзрачным дядькой в металлических очках и с седеющими висками. Она, как всегда, останется с носом. Через несколько часов его и след простынет, он растворится, как если бы его вообще не было на этом свете.

Возможно, в следующий раз он прикинется пастором Церкви адвентистов седьмого дня.

Его жертва пересекала широкое асфальтовое пространство автопарковки. Единственное, что могло бы сейчас изменить ее судьбу, это присутствие какого-то случайного водителя, но нет, вокруг царило благословенное безлюдье. Лишь в целом квартале от них на остановке ждали автобуса несколько усталых рабочих. Они находились так далеко, что и крика-то, пожалуй, не услышат.

Он ускорил шаги, чтобы настигнуть жертву как раз в тот момент, когда она подойдет к своей машине. Оказавшись в тени между своим «Линкольном» и соседним фургоном, она отвлечется, копаясь в сумочке в поисках ключей, и станет полностью беззащитной. Через несколько секунд – с заклеенным ртом, обмотанными липкой лентой запястьями и лодыжками – она уже будет лежать на полу его машины, возле заднего сиденья, накрытая темным пледом.

Однако высокая брюнетка прошла мимо водительской двери «Линкольна», а оказавшись у переднего бампера, резко развернулась и прижалась спиной к бетонной стене навеса над автостоянкой. Позволив атташе-кейсу и сумке скользнуть на асфальт, она стала смотреть на него, непринужденно сложив руки на животе. В сумраке ему показалось, что по ее лицу блуждает насмешливая улыбка.

– Если не принимать во внимание нравственность, – проговорила она бархатным контральто, в котором, казалось, тоже звучала насмешка, – мне бы, наверное, следовало позволить природе взять свое. Но в данных обстоятельствах мне подобные осложнения ни к чему. Поэтому, – ее голос стал ниже чуть ли не на октаву, – слушайте меня внимательно, повторять я не буду: идите прочь и оставьте меня в покое.

Она… Она унизила его! Отмахнулась от него самого и от его искусства! В душе у него забурлила первобытная ненависть, смывая даже его извращенное самопреклонение. Рука его скользнула в карман и через секунду вынырнула наружу. Плоское лезвие ножа для картона, издав несколько характерных щелчков, змеиным жалом высунулось из пластмассовой рукоятки. Выплюнув злобное ругательство, он шагнул вперед.

Женщина шевельнулась, и в тот же момент ее рука метнулась вперед. Движение было столь нечеловечески быстрым, что даже смазалось в его глазах, как смазывается быстро мчащаяся машина на фотографии. Сначала он ощутил только удар, который с чмокающим звуком угодил ему в живот, а затем пришла невыносимая, опаляющая боль. Он непроизвольно выронил нож для картона и согнулся пополам. Пальцы насильника ухватились за рукоятку и половину лезвия ножа, торчавшего из его живота.