Воды любви (сборник) - Владимир Лорченков

Должно быть, так же чувствовали узники концлагерей, когда их освобождали.

Слишком много надежд, слишком много времени за колючей проволокой. Ей для меня были дни моей жизни, серые, и не скрашенные ничем, кроме алкоголя и рассказов, которые я пописывал, чтобы хоть на время отвлечься от боли. Фантомной боли любви, которой я никогда не испытывал, и которая нагрянула ко мне, словно в плохом романе плохого писателя, коварным убийцей с ножом.

Как сейчас помню этот день.

Я стою на центральном рынке в длинной очереди, и слушаю, как из киоска с водкой, коньяком, вином и ликерами, кричат в динамики два молдавских юмориста. Фамилий я не помню, неважно. Важно лишь, что молдавские юмористы еще тупее и несмешнее даже, чем еврейские юмористы из России. И, почему-то, они все считают смешным разговаривать женскими голосами.

И один из них говорит другому:

– Знаешь, как называется девушка, – говорит он.

– Девушка, – говорит другой.

– Ха-ха! – ржет передо мной очередь, пришедшая покупать дешевый ненастоящий коньяк на свадьбы, крестины и похороны.

Я поежился. Наверное, я был единственный здесь, кто пришел купить всего ящик коньяку. Совсем маленькая партия. Но для меня огромная. Почему я приходил сюда? Мне просто никогда не нравилось бежать еще за одной. Так что я предпочитал закупить оптом, и закрыться в квартире еще на месяц. Иногда выходил, но лишь по ночам. Мне не нравились люди, совсем не нравились. Так что вы можете представить, как я чувствовал себя утром на многолюдном центральном рынке, буквально набитом этими самыми людьми. Асфальт, как сейчас помню, был серый, в трещинах и стоявший передо мной краснолицый молдаванин в костюме и с золотой цепью на шее, вот-вот должен был наступить на жевательную резинку. Он, не видя, все придвигался к ней, а я ждал. Мне было холодно, – ноябрь, – и я почему-то загадал, что не доживу до следующего года. Рождество еще ладно – я католик – а вот сама уже новогодняя ночь, нет, нет.

Не то, чтобы у меня были какие-то дурные предчувствия.

Мне просто больше не хотелось жить.

…меня толкнули, и я очнулся. Сделал шаг вперед. Глянул вниз. Так и есть, сосед с цепью наступил на жевательную резинку, и беззлобно матерился, шаркая ногой по асфальту.

– Нет, ты не дослушал, – крикнул из динамика юморист.

– Как называется девушка, которая, – кричал он.

– Не девушка?! – кричал другой.

– А-ха-ха!! – ржала очередь, которая, совершенно очевидно, очень весело проводила время.

– Нет, как называется девушка, которая приехала домой, – кричал первый юморист.

– В Молдавию, – кричал он.

– Из Италии, – кричал он.

– Не знаю, – кричал второй.

– Пирожок с итальянской начинкой, – кричал первый.

Очередь изнемогала от смеха. Я страдал и думал о том, что зря выучил румынский язык. Зачем я здесь, ради чего, думал я. Может, податься в Россию, думал я. Но разницы никакой, кроме, может быть, того, что там орать из динамиков будут не цыгане, а евреи, и шутить они будут не про девушек из Италии, а про провинциалок в Москве. Куда ни кинь, всюду клин, вспомнил я русскую поговорку. Интересно, кто кричит из динамиков у евреев и цыган, подумал я. Человек мыслящий всюду чужой, подумал я и почувствовал, как на глаза мне наворачиваются слезы. Как я жалел себя!

В это время крики в динамиках замолкли, и оттуда вдруг раздался чистый, нездешний, девичий голос.

– Когда я уйду, ты станешь ветром, – сказала она.

– Когда ты уйдешь, я стану песней, – сказала она.

– Только ты, когда тобой стану, – сказала она.

– Только я, когда ты мной станешь, – сказала она.

Это была простенькая безыскусная песенка про девушку из ПТУ, которая влюбляется в паренька из соседнего класса, и думает о нем, не решаясь признаться в своих чувствах. Они разъезжаются, и она на всю жизнь проносит любовь к нему, а он так ничего и не узнает. Но она смотрит и смотрит на него глазами, полными любви, даже когда его нет рядом. Слезы на моих глазах стали еще ощутимее. Я вдруг почувствовал, что эта простая – как пять копеек – песня цепляет меня за живое. Я понял, что плачу по любви, которую ко мне никто, никогда не испытывал. И я понял, что девушка, которая это поет, настоящая волшебница, раз она способна такими простенькими словами, такой простенькой музыкой и такой простенькой мелодией, так быстро и просто снять с вас все лишнее, оставив под холодным ноябрьским небом лишь вас самого. А кто вы? А кто я?

Все мы – испуганные уставшие дети.

Я поднял голову, поморгал, и увидел вдруг небо. И что оно очень красивое. И вспомнил, что я не смотрел в него вот уже несколько лет.

Когда подошла моя очередь, я купил еще и кассету.

* * *

Оказалось, что ее зовут Максим.

И она вовсе не дурочка, как постоянно писали о ней в этой отвратительной «Экспресс-газете» эти уроды, которым лишь бы обгадить человека. Журналисты сраные!

Да, мне пришлось пойти на кое-какие сдвиги в личной жизни, после того, как я познакомился с творчеством Максим. Конечно, первым новшеством был магнитофон, Нужно же мне было на чем-то слушать кассету с песнями моей любимой?! Дальше был небольшой и недорогой компьютер, ну, и к интернету пришлось подключиться, чтобы искать в Сети новые песни Любимой, и скачивать ее интервью, и записаться в кое-какие фан-клубы. Хотя, конечно, в этих клубах одни педерасты да клоуны, которые понятия не имеют, что такое настоящая любовь, и настоящее уважение, и настоящее внимание. Им кажется, что если они будут мастурбировать на своих тинейджерских кроватях под песни Любимой, то проявят этим максимум поклонения. На самом же деле, речь шла об элементарном желании познакомиться с другими такими же придурками, чтобы мастурбировать на песни Любимой уже вместе, а потом забыть творчество Любимой.

Проще говоря, это для них такой способ знакомства.

Я же в своей любви к Максим был величественен, одинок и всемогущ. Словно граф Монте-Кристо, который 20 лет в башне в замке над пропастью над океаном ковырял стену ложкой. Только, сдается мне, граф тоже был с Особенностями и ложка у него была дырявая. Я же не ковырял стену, но старательно, по крупицам, воссоздавал новый, чудесный мир, в котором моя Любимая обрела бы, наконец, покой.

Разумеется, она была несчастлива.

Послушали бы вы ее песни! «Когда я уйду». «Только ты никому ничего не скажешь». «Хватит об этом». «Не стой на краю». «Сколько можно». «Что я без тебя». «Камикадзе любви».

Однозначно, она не была счастлива в личной жизни, думал я, собирая песни Максим, и выискивая крупицы правды о ней в сраных статьях желтых газет на своем ноут-буке. Конечно, мне пришлось купить для него маленький столик. А потом и диван, чтобы мебель в комнате была подобрана. Ну, после пришлось и генеральную уборку затеять, ведь не могла же Она глядеть – пусть и с экрана монитора – на грязь и свинство. Так, постепенно, всего за пару месяцев, Любиая облагородила мой дом. Недаром говорят, что если в доме появляется женщина, то он, дом, становится живым. Да чего уж там.