Королевские игры - Джейн Фэйзер

Розамунда задумалась, не слишком ли смело поступила. Но вскоре началась пьеса, и на ближайшие два часа, очарованная и покоренная, она забыла обо всем на свете и лишь восторженно следила за развитием сюжета. Стихи завораживали, а действие увлекало. Ни разу не пришла в голову мысль ни о Уиле Крейтоне, ни о столпившихся в партере простолюдинах, ни о Ките Марло и Томасе, которые сидели рядом. Наконец взрыв аплодисментов в партере и на галереях вернул Розамунду к действительности. Она заморгала, недоуменно оглядываясь и пытаясь вспомнить, что происходит за пределами созданного автором волшебного мира.

Брат встал и тоже начал горячо аплодировать. Розамунда вскочила и присоединилась к овации. Старалась так, что заболели руки. Искоса взглянув на Кита, заметила, что одобрение поэта не столь горячо и искренне. Мастер Марло, конечно, хлопал, но как-то вяло, да еще и хмурился, словно ожидал от спектакля большего.

- Правда, чудесно? - воскликнула она, обращаясь к брату.

Томас не услышал. Он словно забыл о существовании сестры - поспешил в глубину сцены, по пути обнимая всех встречных актеров. Кит направился следом. Розамунда оглянулась. Внезапно оказалось, что она осталась в полном одиночестве, в то время как толпа из партера с шумом, хохотом и криками двинулась к двери.

Розамунда решительно скинула с головы капюшон и последовала за братом. Войдя в артистическую уборную, тут же забилась в угол, так как поняла, что женщине здесь не место. Актеры стирали с лиц белую краску и снимали костюмы. Те, кто только что исполнял женские роли, стаскивали пышные юбки и чулки, бросали на столы огромные парики. Нити отдельных разговоров терялись в общем невообразимом шуме.

Обсуждали скудную выручку, угрозу закрытия театров из-за драк, шутили, насмешливо и забавно пикировались по поводу собственной игры.

Наконец Розамунда решила, что пора все-таки заявить о своем присутствии. Подошла и тронула брата за руку. Тот вздрогнул от неожиданности.

- Боже милостивый, ты все еще здесь?

- Где же мне быть? - не скрывая обиды, отозвалась она.

Томас дернул головой, словно пытаясь стряхнуть паутину.

- Нигде, разумеется. Но что же, черт возьми, мне с тобой делать?

- А почему ты должен что-то делать? Просто побуду рядом, и все. Никто не обратит на меня внимания… так же, как до сих пор.

Если Томас и заметил колкость, то виду не подал. Кит громко звал его в таверну, а актеры шумной гурьбой уже направлялись к двери.

Розамунда прекрасно понимала сомнения брата и лишь ждала неизбежного решения. Он успел выпить немало эля и ни за что не позволил бы Киту одному провести вечер в веселой компании.

- Пойдем.

Томас решительно шагнул к выходу.

Розамунда подхватила полы длинного плаща и поспешила следом. Уил Крейтон замыкал процессию, непринужденно беседуя с молодым человеком, только что исполнявшим одну из женских ролей. Судя по всему, он вовсе не был чужаком в актерской среде, а потому вел себя с уверенностью бывалого завсегдатая.

С шутками и смехом все вышли на Бишопс-гейт и направились к таверне «Черный петух». Там уже собрались недавние зрители, успевшие изрядно разогреться. Актеров встретили громкими приветствиями, и Нед Аллен, как исполнитель главной роли, снял шляпу и низко поклонился. Розамунда заметила, что брата знают даже здесь: Томаса то и дело окликали по имени, и он с каждым перебрасывался шутливым словом. Внезапно из темного угла появился невысокий человек. Одет он был крайне бедно и неряшливо - камзол засален, панталоны потерты, - однако смотрел на мир ясными умными глазами и приветствовал Уолсингема, как дорогого друга, с которым его надолго развела судьба.

- А, Том… Том Кид, драматург, - узнал Томас и радушно обнял скромного человека. - Своими мощными стихами ты доставил всем нам истинное наслаждение. Поостерегись, однако: появился потенциальный соперник, причем серьезный, - Кит Марло из Кембриджа. Как раз заканчивает пьесу.

Том Кид настороженно взглянул на Кристофера.

- Жизнь автора тяжела, а платят за труд гроши. Но позвольте познакомиться с вашим творчеством.

Кит небрежно сунул руку за пазуху и вытащил стопку мелко исписанных листков.

- Пожалуйста, читайте.

В маленькой, до отказа набитой комнатке было жарко, а главное, до Розамунды никому не было дела. Никого не интересовало, кто она такая и зачем сюда пришла.

- Ах, друзья, я так и знал, что найду вас здесь. Нед, Томас, Кид, до чего же чудесный вечер! Великолепный спектакль!

Восторженные похвалы рассыпал только что вошедший элегантно одетый джентльмен с жабо из дорогих кружев и такими же манжетами. Эфес его шпаги сиял драгоценными камнями, а на перчатках мерцал жемчуг.

Розамунда инстинктивно отступила в тень. Незнакомец вполне мог оказаться одним из тех людей, которым вовсе ни к чему было видеть ее здесь, в таверне, да еще и среди актеров. Брат поднялся, чтобы обнять ценителя искусства, а потом обратился к Кристоферу:

- Кит, тебе непременно следует познакомиться с Умным Томом. Да, еще один Том, но нам все-таки удается друг друга различать. - Довольный шуткой, он рассмеялся. - Том Уотсон, это Кристофер Марло, драматург, переводчик непристойных виршей Овидия и поэт. Кит, перед тобой Умный Том - выдающийся поэт, мастер элегантных пасторалей и блестящий переводчик с латыни. А еще, в минуту гнева, истинный сумасшедший.

Томас Уотсон снял украшенную пером шляпу и учтиво поклонился. Кит ответил тем же, любезно заметив:

- Большая честь, сэр, особенно если передо мной тот, кто написал «Страстный век любви».

- Тот самый, - с улыбкой подтвердил откровенно польщенный Уотсон. - Значит, мои стихи вам знакомы?

- Еще как! - воскликнул Кит. - Томас, прикажи подать побольше вина. Мастера Уотсона наверняка мучит жажда.

Кит дружески взял поэта под руку, подвел к дальнему концу стола и усадил на скамью.

Розамунда думала, что бесцеремонное распоряжение брата не порадует, однако Томас как ни в чем не бывало велел хозяину поспешить с пирогом, а к нему принести пару фляг бургундского. Наконец явилось долгожданное блюдо, от которого шел аппетитный душистый пар, и проголодавшееся общество радостно двинулось к столу.

- О, какой мастерский рисунок! - Нед Аллен поднял лист бумаги и поднес поближе к свече. - Оказывается, среди нас есть настоящий художник!

Он показал набросок остальным.

- Это ведь я! А это ты, Том Кид, весь забрызганный и вымазанный вчерашним ужином.

Реплику встретили дружным хохотом, а Том Кид принялся смущенно отряхивать отчаянно грязный камзол.

- Так чья же это работа?

Сидевшая рядом с братом Розамунда залилась пунцовым румянцем. Это был ее рисунок. Пока мужчины были заняты болтовней, она сделала торопливый набросок сцены.