Роман века - Иоанна Хмелевская

Муж достал с заднего сиденья рулон и вышел, приказав мне подождать. Он вошел как раз в тот двор, перед которым я остановилась, что указывала на то, что сама о том не ведая, я подъехала точно к Земянскому. Такси с пьяницей наконец-то меня обогнало и остановилось в нескольких метрах впереди. Пьяница начал высаживаться. Он закачался, упал на капот, с видимым усилием перевернулся и, опершись на машину задом посмотрел вокруг, размахивая руками. Потом, не отрываясь от кузова, он доковылял до дверей и начал садиться обратно. Было видно, как водитель пытается его отговорить.

Я с интересом присматривалась к этой сцене и одновременно думала, не надо ли оставить здесь мужа и сбежать. Если первое поручение я выполнила успешно и послушно, второму должна воспротивиться. Прежде чем я приняла решение, муж вернулся.

– Теперь подбрось меня домой, – буркнул он.

Чуть не сорвав с петель дверь, пьяница наконец-то уселся в такси. Водитель казался смирившимся. Он развернулся раньше меня, но я обогнала его на первом же перекрестке, после чего вольво показало, на что способно. Я подумала, что должна как-то продемонстрировать неприязнь к мужу. К моему удивлению, он сидел спокойно, принимая сумасшедшие маневры машины с полным безразличием, и только на Бельведерской он, по-видимому осознал, что происходит, потому что его охватила просто божественная паника. К дому он подъезжал с крепко закрытыми глазами.

Через три дня я окончательно успокоилась и почувствовала себя свободнее. Все шло по плану. В ящике стола в мастерской я нашла множество рисунков и эскизов Басеньки, среди них три скрепленных вместе и отмеченных карандашом – несомненно те самые, выбранные. Я прикрепила к доске новый лист астралона и начала новый узор, к которому внимательно приглядывался дебил за окном. Муж хлопот не доставлял, вел себя нормально, как муж, избегал меня так же старательно, как и я его, я его почти не видела. Я обрела равновесие, ко мне вернулась трезвость ума.

Потом я начала удивляться.

Ослепленный сначала оригинальным романом пана Паляновского, а потом паникой и волнением, мозг наконец-то возобновил свою работу. Что-то здесь не сходилось.

Притворяться Басенькой было подозрительно легко. Если бы муж время от времени встречался со мной только на улице, в тряпках, которые он помнит и знает, и даже если бы он видел меня вблизи, ошибка была бы понятной. Я выглядела абсолютно как Басенька, каждый день, перед выходом из комнаты, я сравнивала лицо в зеркале с лицом на фотографии, точно придерживаясь указаний гримера. Но лицо же это не все, у человека есть разные индивидуальные черты…

Я удивилась, как он до сих пор не разоблачил обман, но в то же время возникло ощущение, что это вовсе не то, чему следует удивляться, и вообще, дело не в этом, а в чем-то другом. Есть здесь что-то такое, чего я не понимаю, и от этого, все кажется ненормальным…

Я мыла посуду на кухне, старательно пропуская приборы использованные мужем, когда он вдруг просунул голову в дверь.

– Где утюг? – безразлично спросил он.

Нож и вилка вылетели из рук. Опять началось!.. Я не имела никакого понятия, где может быть утюг, так же, как до сих пор не обнаружила швейные принадлежности. Я почувствовала, что меня снова охватывает паника. Я тут же прокляла Басеньку за идиотскую идею спрятать все от него и от меня.

– Там где и должен быть, – сказала я раздраженно. – А если нет, то в другом месте. У тебя есть глаза, можешь и сам поискать.

Муж уныло посмотрел на меня, заколебался, как будто хотел что-то сказать, но отказался. Он пожал плечами и убрал голову.

Я кончила мыть посуду и приступила к поискам утюга. Что, черт возьми, могла с ним сделать Басенька? Может выбросила в окно, как те тарелки, и теперь он лежит в саду и ржавеет?.. Что бы она с ним ни сделала, я должна знать, потому что Басенька – это я.

Муж отказался от глупых вопросов и тоже искал, пытаясь скрыть поиски от меня. Точно также я скрывала свои от него. Мы вдвоем посвятили себя одной цели, до тех пор пока утюг не заполнил собой весь мир.

Исследуя в двадцатый раз кухонные закутки, я услышала, как муж вышел в прихожую и начал рыться в шкафу под лестничной клеткой. Я решила подождать пока он закончит. Шум раздавался довольно долго, наконец он затих, я подождала еще немного, после чего, уверенная, что муж удалился, выглянула в холл.

Он стоял над пылесосом, тряпками и щетками, извлеченными из шкафа, как символ нужды и отчаяния, и чесал голову рукой сжимающей очки. При моем появлении он смешался, в глазах его мелькнула паника, он торопливо надел очки и начал запихивать все обратно в шкаф.

– Конечно! – сварливо произнес он. – Нет и этого… Ну… Вообще ничего нет!

Было понятно, что нет не вообще ничего, а только утюга. Я стояла, как соляной столб, смертельно удивленная, поскольку мне пришло в голову, что он меня боится. Самым настоящим образом боится меня так же панически, как и я его. Мы боимся друг друга, где в этом смысл, где логика? Я-то понятно, но почему он?!.

Я попыталась над этим задуматься, но утюг помешал. Чтоб они треснули, и Басенька и пан Паляновский! Не в силах оторваться от проклятого предмета, я решила обнаружить его, используя дедукцию, хоть и сомневалась, справится ли дедукция с этой идиоткой. Муж сбежал из холла. Я стояла и думала.

Утюг должен лежать там, где гладят, вместе с гладильной доской. Гладильной доски я тоже нигде не видела, а она побольше утюга и поместится не везде. Вообще-то в этом доме есть прислуга, она гладит, если не на кухне, то где? Не в подвале же, не в ванной! Где может гладить служанка?.. Конечно в своей комнате!

Я обрела способность двигаться. Гладильная доска стояла за шкафчиком в комнате прислуги, утюг находился рядом – на полочке. Я чуть было не помчалась поделиться радостным открытием с мужем, но к счастью меня остановила следующая трезвая мысль.

Утюг действительно был там, где должен, почему же он не мог его найти? Не знает, что в доме есть прислуга?.. Допустим, что он никогда в жизни ничего не гладил, даже подштанников, допустим, о работе прислуги он не имеет понятия и вообще ею не интересуется, допустим, что утюг понадобился ему в первый раз… Порядок – возможно, он не знал, где он стоит. Искать он тоже имел право, но почему в таком страхе передо мной?!

Мысли смешались окончательно, понять этого не удавалось никак. Я подумала, может, он делает что-то нелегальное, мошенничает, жульничает, злоупотребляет, черт знает, что еще, и боится, что Басенька все узнает. Этот звонок от Викторчака, когда он не хотел разговаривать при мне… А может, он знает, что Басенька – это не я, то есть я – это вовсе не Басенька, он не боится настоящей Басеньки, но боится подставной, а свои мысли, по неизвестным побуждениям скрывает, притворяясь, что принимает меня за свою настоящую жену, и боится, чтобы я не поняла, что он притворяется…

Я почувствовала, что от избытка страха и его причин, сама того и гляди свихнусь. Я запуталась в рассуждениях. Что-то во всем этом было очень странное…