Тщеславная мачеха - Фиделис Морган

– Все сюда! – Он обвел глазами присутствующих. – Выворачивайте карманы.

Элпью шагнула вперед вместе с остальными и вывернула карманы.

– Снимите обувь!

– Что-то пропало, сэр? – Пайп начала расшнуровывать ботинки.

Уэкленд снова грохнул палкой.

– Без разговоров.

– Но здесь не все, кто сегодня был на кухне, лорд Уэкленд, – заметила Пайп. – Кое-кто отсутствует. Он отправился в город, если вы помните. Сразу после того, как сходил наверх и вернулся на кухню, судя по всему, обогатившись, сэр.

– Вы у нас новенькая, не так ли? – Невысокая полная женщина уселась в кресло напротив графини. – Я леди Уиппингем. Зовите меня Люси.

Когда стало темнеть и воздух посвежел, общество перебралось в музыкальный салон, чтобы скоротать время за выпивкой и болтовней. Графиня расположилась в удобном кресле рядом с камином, а в другом конце комнаты Вирджиния, не обращая внимания на леди Анастасию, оживленно беседовала с двумя мужчинами, демонстрируя в широкой улыбке свои великолепные белые зубки.

– А вон тот толстяк – мой муж.

Вспомнив подслушанный под дверью диалог, графиня подавила улыбку, когда новая знакомая указала на одного из двух мужчин – человека в огромном светлом парике.

Графиня окинула его беглым, но внимательным взглядом. Поперек себя шире, как тот жирный коротышка, оперный кастрат, которого она в прошлом году слушала на майской ярмарке; огромный, как верблюжье седло, парик, а пудры на него высыпано не меньше мешка; темляк едва не волочится по полу, а галстук отталкивающе неопрятно обсыпан табаком. И тем не менее графиня видела, что Вирджиния и еще одна молодая девушка напропалую любезничали с лордом Уиппингемом, словно он был самым завидным кавалером во всей Франции.

– Уиппи – большой ребенок. Не правда ли, Уиппи? С твоим-то пузом.

Девушка-блондинка щекотала лорда Уиппингема в довольно-таки интимных местах, приговаривая:

– А кто у нас боится щекотки?

Графине не хотелось спрашивать леди Уиппингем про вторую девицу, поскольку та явно состояла с ее мужем в очень близких отношениях.

– Эта потаскуха-блондинка в дешевом муслиновом платье, – проговорила Люси Уиппингем, словно угадав мысли графини, – сирота по имени Аурелия Браун. Аурелия – скажите на милость. Охотится на старых толстых мужчин, которые, как она считает, могли бы стать ее меценатами.

«Меценат! Придумали новое слово», – подумала графиня, мучаясь от неловкости.

– Она здесь всего неделю. И разумеется, ошиблась, положив глаз на моего мужа. Он так скуп, что скорей зашьет свой кошелек, чем заплатит сборщику налога на бедных.

– Мы с Вирджинией задумали множество забавных проделок. – Аурелия обняла девушку за талию. – Как чудесно, что здесь появился еще кто-то, похожий на меня.

– О да, мы славно повеселимся. – Вирджиния негромко захлопала в ладоши. – Пока что мне во Франции безумно нравится!

Графиня скрестила пальцы. С таким настроем девушка в мгновение ока окажется замужем. Только бы это дитя не слишком сблизилось с Аурелией и не рассталось с девственностью во время одной из объявленных проделок. Это не должно произойти до того, как будет подписан контракт и на руке у нее окажется колечко, в противном случае графиня наверняка лишится вознаграждения.

– А тот, другой, мужчина, кажется, доктор? – полюбопытствовала графиня. – Он довольно красив. Женат?

– Я слышала, графиня, на вас напали на большой дороге и забрали все деньги. – Леди Уиппингем снова повернулась к графине и посмотрела ей прямо в глаза, потом сделала большой глоток рейнского и продолжила, понизив голос: – Не думайте, что здесь вы в большей безопасности, чем на большой дороге, моя дорогая. Этот замок – настоящий рай для воров. Люди не стесняются красть даже у самой королевы, которую все вокруг считают святой, так что обворовать простых смертных, как мы, для них раз плюнуть.

– На этот счет, Люси, мне беспокоиться нечего, – заметила графиня. – Мне, знаете ли, нечего терять. Разбойники взяли все.

– Тем хуже для вас, – вздохнула леди Уиппингем. – Потому что при каждой пропаже подозрение в первую очередь будет падать на вас. А еще тут в ходу анонимные письма.

По примеру Аурелии Вирджиния принялась щекотать лорда Уиппингема под подбородком. Графиня поморщилась. Какой в этом смысл? – недоумевала она. Зачем заигрывать с женатым мужчиной?

Рядом рассмеялся доктор.

Леди Уиппингем беспокойно заерзала в кресле.

– Я так поняла, что благочестивая Прюд уже произвела сортировку, и теперь вы живете наверху, на этаже для бедных, там же, где и мы с Уиппи.

– Действительно. И быть обязанной ей, по-моему, самое худшее последствие ограбления.

– Если уж быть откровенной до конца, подозреваю, что это она и письма пишет. Прюд постоянно сует нос в чужие дела, предостерегает от адюльтера и прочего блуда, какой только способен вообразить ее иссушенный ум.

Графиня вздохнула. Ее воображаемое путешествие во Францию ничуть не походило на пребывание в подобном рассаднике интриг и прибежище фанатизма.

– Признаться, я от всей души сожалею, что не могу вернуться домой.

– Домой? – вскинула бровь леди Уиппингем. – Увы, теперь ваш дом здесь.

Графиня ответила ей непонимающим взглядом.

– О Боже! Вам никто не сказал?

– О чем? – Графине стало неуютно под злорадным взглядом Люси Уиппингем.

– По вашим словам, вы писательница? – Откинувшись в кресле, собеседница графини разглядывала ее из-под полуопущенных век. – Могу я предположить, что на самом деле вы вовсе не беженка-якобитка?

Графине показалось, что в голосе леди Уиппингем зазвучала угрожающая нотка.

– Вы ошибаетесь, – сказала графиня. – Я самая настоящая якобитка. День, когда Стюарты вернутся на трон, принадлежащий им по божественному праву, станет великим.

– Вы, видимо, шутите. – Леди Уиппингем встала со своего места и присела на подлокотник кресла графини. Наклонившись к ней, она прошептала: – После катастрофической ирландской кампании и битвы на реке Войн с Яковом покончено. Он никогда не вернет себе английский трон. Никогда. – Графиня в отчаянии оглядела салон. Она не была сильна в политике. – Атеперь, когда король Франции признал Вильгельма королем Англии и маленький голландец, похоже, весьма успешно поддерживает мир, полагаю, будет глупостью раскачивать лодку в недальновидной попытке вернуть к власти этого жалкого неудачника, старое ничтожество Якова, – шепотом продолжала леди Уиппингем. – Вы так не считаете?

Графиня покачала головой:

– Разумеется, нет.

Ей вдруг вспомнилось, как в дни прошлого, когда ее дорогой Чарли был еще жив, эта шлюха Нелл Гуин придумала прозвище для Якова – Джимми Беда, а Нелли обычно смотрела в корень. Но графиня чувствовала, что разумнее промолчать.