Цепкие лапы времени - Александр Плетнёв

– Так точно, товарищ генерал! Буду, – и набравшись смелости: – Только не на «штурманском» заочном, а «командном» очном отделении!

– Хэк, – тут же отозвался вопросивший, одобрительно крякнув, – приедешь ко мне, напишешь рапорт – приму. Вступительные – проформой!

«Да неужто сам начальник академии или зам?»

А «центровой» снова заводит, перелистывая «личное дело»… известно чье:

– Ты ж на Дальнем, на Востоке, на Миг-23 геройствовал, – звучит это как утверждение, ответа не требует, да и вопрос новый подгоняет, – а как «Су», руки помнят?

– Так точно! – Как такое забудешь.

– В таком случае никуда от тебя академия не денется, а у нас есть к тебе другое предложение, – и водит генеральским носом влево-вправо, обращаясь к заседающим: – Подходит он нам, товарищи? Не возражаете?

Товарищи не возражали. И наградить, кстати, наградили. Торжественно (целый генерал вручал) и… обыденно.

* * *

Покинув Луанду, военно-транспортный Ан-22 взял курс на Южную Америку – полет через целый океан, правда поперек. Следующая дозаправка в Рио-де-Жанейро. Бразилия.

А уже дальше выделенным коридором над сушей почти до южной оконечности материка. Огненная Земля.

Сели.

«Антоша», беременный грузами, прокатился за аэродромной машиной до ангаров, встав под разгрузку, сипя турбовинтовыми на понижающихся оборотах, вызывая впечатлительное любопытство у аборигенов, – «здоровенная монстра»!

А прибывший народ между тем высыпал прямиком по откинувшейся задней аппарели… от родных осин, мимо африканской жары, бархатного вечера июльского Жанейро – «июльского января»[24], в холодрыгу приполярных южных широт насквозь продуваемого прибрежного аэродрома Рио-Гранде.

СССР. Москва. Год 1982, текущий

«Москва – это, вне всяких сомнений, фасад Страны Советов. Более сытый, лучше одетый… если не выхоленный руководящей партией, то по необходимости содержащийся на должном уровне, чтобы не ударить лицом в грязь перед зарубежными гостями и чтобы под окнами правительственных кабинетов не бродили толпы недовольных».

Тихо молотил двигатель «Волги», Николай Николаевич Терентьев, капитан 1-го ранга, командир ТАРКР «Петр Великий», откинувшись, свободно расположившись на заднем сиденье, созерцал осенний город через чуть приоткрытое стекло автомобиля, посыпанное мелкой дождевой капелью. Мысли текли размеренно, как этот приятно накрапывающий дождь.

«Вышесказанное несет в себе вполне рациональные (политические) смыслы… однако и сквозящий цинизм в отношении социально-структурного устройства страны победившего социализма не совсем уместен. Заглядывая в разные уголки великой и необъятной, можно сказать, что некий видимый баланс уравниловки соблюдался».

Терентьев скривил горькую усмешку:

«По крайней мере и все-таки они попытались это сделать… Просто эксперимент идеалистов создать общество справедливости не выдержал проверку само́й природы животно-человеческой сущности. Религии не один век с давних времен увещевали в желании урегулировать эту, наверное, вселенскую парадигму – плодиться и размножаться. Размножаться и в прямом и переносном – увеличивая себя, ты вольно-невольно подавляешь, пожираешь окружающих (что-то похожее было у Джека Лондона в “Морском волке” – концепция “закваски”).

В конкуренции выживает сильнейший, двигая само содержание мироздания (неизвестно только – улучшая или ведя к очередному тупику-концу).

Хорошо Вселенной – ей безмерно есть куда расширяться. Что-то меня в философию потянуло…» – успел еще подумать Терентьев, когда думы были прерваны резко открывшейся дверью «Волги» – сотрудник «девятки»[25] шумно уселся, качнув рессоры, коротко бросив водителю «трогай».

Заурчав двигателем, машина мягко покатилась.

Эта сентябрьская Москва рисовалась из окна автомобиля, будто с фильма «Служебный роман»: дождь, зонты, спешащие на работу советские служащие (рабочим профессиям на «проходную» к семи), стайки школьников, переполненные по часу пик «скотовозки»-автобусы, «волги», «жигуленки», «москвички́».

Затем некоторая пауза и уже можно наблюдать стихийно кучкующиеся и рассасывающиеся очереди (интересно, андроповская программа – гонять прогульщиков – уже в действии?).

Серенько немного – за отсутствием растяжек-баннеров, пестрых шмоток на людях, иномарок на дорогах… но все какое-то живое, трогательное. Фильм без рекламы.

Помня Москву задвухтысячных по последнему приезду в морштаб, сейчас Терентьев ощущал неожиданно доброе дыхание города.

«Может, и правда люди раньше были положительней».

Нечестность была лишь в том, что действительность созерцалась и воспринималась из салона персонального автомобиля, да и столовался во внутренних буфетах Кремля, Лубянки, реже по случаю в ресторанах (статусной «Праге», например). Холодильник выделенной ему квартиры, с инвентарными номерами на мебели, наполняли спецпайком с гэбэшного довольствия.

И вообще, его, видимо, основательно «прибрал к рукам» этот всесильный «комитет», исключив всякую привязку к флоту.

Морскую форму надел лишь единожды на встречу с Андроповым. На повседневку ему выделили выбором пару добротных костюмов, отоварив прочей необходимой одеждой-обувью, не забыв и про другие средства обихода.

– Это все на первое время, пока в Кремле не определились, – пояснял лично курирующий его офицер КГБ, выполняющий функцию и сопровождения-охраны, и «няньки-гида», доброжелательно играя роль простачка, – может, перейдем на «ты»? Вы не против? Меня – Вова.

Терентьев был не против. Чекист представился всего лишь капитаном госбезопасности, оставляя по виду-возрасту и по званию некое противоречие – то ли молодой да ранний, то ли профессионально цепкий волчара в холеной атмосфере столичной службы. И сразу предупредил, что «он знает все!», в отличие от сменных водителей-охранников, при которых лишнее болтать возбраняется. Сам с расспросами особо не лез, но явно «срисовывал» каждую мелочь в поведении подопечного.

«Хм… кто бы сомневался».

А вот в его заявленной осведомленности, то, что он простой, и пусть даже непростой сотрудник девятого управления, сомнения возникли.

На дилетантский взгляд Терентьева, опекали его немного легкомысленно.

Пока этот «на ты Вова» где-то шарохался (подозреваю, что к себе домой заезжал, продуктовую авоську заносил), к праздно стоящей «Волге» могли подвалить агенты ЦРУ! Водилу – по башке, меня в фургончик, и привет, Америка!

«Впрочем, это я так, наверное, с оценки наших лихих времен и шпионских боевиков. Подозреваю, что в Москве сейчас такое не прокатит. Впрочем, замечаний “службе” делать не стоит, а то еще упекут в острог безвыездно».