Олеся. Сожженные мечты - Елизавета Воронина

Первое время после досрочного освобождения Виктора Воловика никто не беспокоил. Он даже приятно удивился и уж точно обрадовался: оказывается, согласие сотрудничать с милицией ни к чему не обязывает. Однако обрадовался он рано. Уже месяца через три, когда он только начинал устраиваться под боком у Ольги, ему позвонили и назначили встречу. Даже из этого вчерашний арестант сделал неверный вывод – воспринял происходящее как игру в шпионов и даже всерьез подумывал изменить внешность. Усы приклеить, например. Да только вот реальность оказалась куда как прозаичнее увиденных им в детстве и отрочестве фильмов.

Капитан Балакирев, пришедший на встречу, передал Воловику привет от сотрудника и сразу взял быка за рога: Виктор должен был восстановить старые связи и заняться тем, за что его уже один раз судили – сбытом наркотиков. «Товар» станет получать лично от него, Балакирева, и вопросы, само собой, неуместны. На вопрос, что еще нужно делать, может, поузнавать чего, ответ прозвучал короткий и категоричный: «Не забивай голову дурным. Начнешь допытываться – люди узнают, что ты стучишь». И хотя Воловик так и не успел ни на кого «стукнуть», не слил своим покровителям даже ненужных сведений, сразу понял: проверять никто не станет, подобной информации обычно верят. Виктор сник – до него дошло, что влип на ровном месте.

А через некоторое время Воловик уразумел еще кое-что: «траву» и «колеса», которые он получает от Балакирева, отдавая взамен деньги при каждой новой встрече, толкают его руками… сами милиционеры! Капитан этот – из отдела по наркотикам, точнее, по борьбе с незаконным оборотом наркотических веществ. И наркотические вещества, незаконно распространяемые им, Воловиком – конфискат. Ушлые борцы с наркоманией фактически заставили завербованного курьера работать на себя. Это Виктор понял, получив небольшие комиссионные: заставить его трудиться совсем бесплатно правоохранители не рискнули, ведь так больше вероятность потерять над ним контроль.

Самое интересное было в том, что схема, придуманная в недрах отдела по борьбе с торговлей наркотиками, оказалась на удивление простой. Весь расчет строился как раз на том, что Виктор Воловик был до ареста мелкой сошкой и никого из покупателей не интересовало, откуда он получал товар, за который они платили вполне умеренную оптовую цену. Обычно в схеме «продавец – покупатель» задействовано достаточно много людей, чтобы сложнее отслеживалась цепочка. И продавец с покупателем могли заинтересоваться друг другом только в том случае, если на товар поступала рекламация или кого-то откровенно кидали на деньги. Так как милиция тщательно следила за изъятым у торговцев или на «точках» товаром, качество гарантировалось. В свою очередь, покупатели считали Виктора Воловика одним из десятков мелких сбытчиков, которые предпочитают продавать немного, но часто. Товар стоил своих денег, доставлялся вовремя, остальное оптовиков мало волновало. Получается, Воловику всего лишь надо было вернуться в систему, что тоже никого из старых знакомых не удивило бы: большинство после отсидки, пусть даже выйдя на УДО, погружаются в привычную среду.

Вот чем на самом деле занимался Олесин отец, и утешали его два обстоятельства: Балакирев давал возможность немного, но стабильно зарабатывать, притом что сожительница как частный предприниматель оформила его к себе на работу, и он же, Балакирев, от лица всего отдела его прикрывал. Так что, помандражировав немного, Виктор Воловик снова потерял осторожность. Свято верил: уж теперь-то с ним ничего не случится…

Гостья окинула невысокую Олесю критическим взглядом, чуть наморщила маленький веснушчатый нос.

– Она ж совсем малая еще, Ольк…

– А я не говорила, что Леська большая, – криво усмехнулась Ольга. – Она даже не великая парикмахерша еще. Но будет. Станешь ведь, Лесь?

– Свой салон открою! – дерзко ответила девочка, которой не понравилось, как Вера, подруга отцовской сожительницы, посмотрела на нее.

– Прям щас? – Вера сделала большие глаза. – Здесь вот?

– Потом. – Олеся посчитала, что такого ответа достаточно, скрестила руки на груди, демонстративно повернулась к хозяйке дома. – Теть Оль, мы делаем сегодня что-нибудь?

– Глянь, и правда как большая, – Вера даже прищелкнула языком. – Смотри ты, дуется еще… Я тебе, между прочим, волосы хочу доверить. Ольга… тетя Оля сказала мне, что у тебя ничего так получается. А вот со мной не у каждого парикмахера выходит.

– Я не парикмахер, – отрезала девочка. – И вообще, это отживающее название. Я стилистом хочу быть, и буду. Салон свой открою… когда-нибудь.

– В Кировограде?

– Хотя бы!

– Деньги где возьмешь? Любовник даст? – Вера подмигнула.

– Ладно, хватит ее дразнить. – Ольга тронула приятельницу за полное плечо. – Говорю тебе, малая-малая, а такую укладку мне делает, что все внимание обращают. Ты же вот обратила?

– Потому что волосы у нас с тобой одинаковые, подруга. А я вечно как лахудра.

Олеся вздохнула.

– Ничего они у вас не одинаковые. У тети Оли они чуть только вьются и длиннее. С ними несложно работать, плойка нужна и круглая щетка для волос.

– Вот-вот, а мне Витька все время долдонит: не люблю, когда ты, в смысле я, в бигудях, представляешь? Денег же на нормальную парикмахерскую не выпросишь. И когда про стрижку заговорю, начинает бурчать. Короче, подруга, все этим мужикам не так.

– Гнать таких надо… Которые выкобениваются, – заметила Вера.

Из услышанных краем уха телефонных разговоров Олеся уже знала, что Ольгина подруга никак не может удержать возле себя мужчин, хотя постоянно к этому стремится. Как и большинство женщин, работающих реализаторами на базаре, Вера выскочила замуж в смутные для страны времена, вскоре после развала Союза, когда хотелось держаться хотя бы за кого-то. Подобных браков хватало максимум лет на семь. После чего следовали взаимные обвинения, громкие разводы и оставленные мужья выбирали обычно два пути: либо спивались полностью, либо «поднимались» уверенно, без оглядки на утративших иллюзии жен. Женщины же, оставшись одни, рано или поздно обречены были встать за раскладной базарный прилавок, работая «на хозяина». Образование на базарах значения не имело, важно приходить на работу вовремя и ничего особенного от жизни не требовать.

Вера в свои тридцать четыре выглядела гораздо старше. Она много курила, отчего «посадила» голос, плохо и неправильно питалась, что сказалось на цвете лица и фигуре, вернее, почти полном ее отсутствии. Толстой Вера не была, скорее рыхлой, что особенно подчеркивало синее платье, открывающее не только спину, но и белые бретельки простенького бюстгальтера. И все-таки Олеся согласилась с Ольгой, которая прежде, чем пригласить Веру, поговорила с падчерицей, как со взрослой. «Понимаешь, у нее волосы проблемные. Все дело в волосах. Если их хорошо уложить, она должна поменяться. Тогда все остальное бросаться в глаза не будет». О чем «остальном» говорила мачеха, Олеся тогда спросить постеснялась. И вот сейчас девочка увидела Веру во всей красе и поняла сразу, не такая малая, какой ее считает Ольга, да и отец тоже.