"Будь проклят Сталинград!" Вермахт в аду - Виганд Вюстер

Когда мои «стрелки» вернули себе мужество и попытались присоединиться к пехоте, их завернули обратно дружелюбным взмахом руки одного из ротных командиров. Любое содействие наших «шлахтенбуммлеров» (буквально «воин, живущий от битвы к битве») было больше обузой, чем помощью. Солдаты из артиллерии могут без проблем обращаться с винтовкой, но у них нет никакой тактической подготовки пехотинца. Как следствие, у нас часто были проблемы, когда начинался ближний бой.

Но честно говоря, о моих людях стоит сказать, что они всегда профессионально работали с пушками, даже под сильнейшим огнем противника. Каждый солдат до подносчика боеприпасов стоял до конца.

Лейтенант Лохман все время действовал безукоризненно. Еще раз он вмешался в бой, корректируя наш огонь по отступающим русским, и особенно по их переправе, которую они хотели использовать для отступления.

Огневые позиции 10-й батареи стали сборным пунктом для рассеянных элементов батальона. 12-ю батарею, кажется, бой обошел стороной (но командир батареи, обер-лейтенант Козловски, был ранен). Они, скорее всего, ушли вперед, когда начался этот ужасный эпизод. В 11-й и штабной батареях потери были тяжелые, особенно во время второй фазы боя, когда русские возобновили атаку. Командир батареи и старший офицер батареи были убиты, а батальонный адъютант Шмидт был тяжело ранен.

Я поговорил накоротке с Петером Шмидтом, который, терпя огромную боль, высказал разочарование Бальтазаром. Он умер на перевязочном пункте.

Командир дальномерной части — молодой, но давно служащий в своем чине лейтенант Варенхольц — тоже был убит. Другие офицеры вышли из этой катавасии с ранениями, в то время как у унтер-офицеров и рядовых потерь было сравнительно мало. Главной причиной этого было то, что наши офицеры — неопытные в общевойсковом смысле слова — слишком много времени бегали туда-сюда, руководя своими солдатами. Никто на самом деле не имел представления, что делать. Сначала они бежали вперед плотными группами, стреляя стоя, — но потом по-настоящему испугались. Солдаты стали отползать, а потом в панике побежали.

В нашей 10-й тоже было несколько потерь. Медик, верхнесилезец, говоривший на польском лучше, чем на немецком, вырвался вперед, и русские срезали его, когда он направлялся к раненому солдату. Этот солдат доказал свою храбрость во многих переделках. Он был чувствителен и обижался, когда другие смеялись над его слегка заикающимся говором.

Теперь для нашего IV батальона все выглядело плохо. Какого черта Бальтазар завернул обратно мотопехоту? Разве не его дело отправлять вперед пехоту, даже если никто не знает точную численность переправившихся русских? Наши потери были в основном заслугой Бальтазара, но никто не осмеливался об этом заговорить.

Я принял командование 11-й батареей, поскольку офицеров у них больше не было. 10-й придется обходиться двумя оставшимися лейтенантами.

Наступление продолжалось в сторону Калача и реки Дон. Было нелегко перегруппировать батарею, в которой я не знал солдат. Шпис и унтер-офицеры были лояльны, но оставались себе на уме и далеко не в первую очередь думали о функциональности всего батальона.

Погибший командир, кадровый офицер обер-лейтенант Бартельс, который был на несколько лет старше меня, оставил очень хорошего ездового коня, мощного, черного по кличке Тойфель (нем. «черт» или «дьявол»). У меня наконец есть приличная лошадь! После Пантеры и Петры на 10-й батарее мне пришлось обходиться Зигфридом. У него был хороший экстерьер, но слабоватые передние ноги. Было многое, чего этот зверь сделать не мог. Он был слабоват для прыжков. Правда, это для меня было более не важно, поскольку с начала русской кампании в 1941-м я участвовал в считаных конных состязаниях. Тойфель недолго был со мной. Несколько дней я с удовольствием ездил на нем, и мы бы привыкли друг к другу, если бы однажды он не сбежал. Лошади всегда теряются. Но его так и не нашли. Кто откажется от хорошей бродячей лошади? Может быть, Тойфеля даже украли. Конокрадство было популярным спортом.

Подходы к Калачу были загромождены уничтоженными советскими танками. На снимке — три Т-60 беспомощно стоят, пока рядом колонна фургонов с лошадьми ждет своей очереди на паром

Полдень, 25 августа 1942 г., кипучая деятельность на берегу: саперные части переправляют войска на пароме и строят мост. Кроме 71-го саперного батальона, поддержанного 912-й командой штурмовых лодок, в утреннем штурме принимали участие и солдаты из 45-го саперного батальона. Работе на мосту помогает 134-я мостовая колонна. Все оборудование сложено вдоль берега, включая понтонную платформу справа и прицеп для штурмовых лодок слева. За лошадьми видна одна из лодок

Платформа от «Моторбоот» — моторной лодки, предназначенной для толкания и буксировки плотов и мостовых секций при устройстве переправы. Специальная двухколесная платформа оборудована всем необходимым для спуска и подъема 2-тонной лодки: раздвижной стапель, транспортировочные гнезда, лебедка и 15 метров троса

Две штурмовые лодки 912-й команды. Утренняя атака через реку проходила у Березового острова севернее Калача. После захвата и расширения плацдарма в 04.30 началась работа на мосту чуть дальше по реке. К полудню плацдарм был 5 км в глубину и 6 км по фронту. Высокий западный берег господствовал над рекой

Переправа на пароме началась, когда мост в 50 м выше по течению еще строился. Была построена пристань для въезда машин и упряжек прямо на паром. Одновременная работа обеспечила бесперебойный поток движения за реку. Мост был закончен в 19.00 25 августа

8-тонный паром, сделанный из мостовой секции, отплывает от «пристани». Ее грузоподъемность подняли с 8 до 12 тонн, добавив по паре стоек под каждую опору. Во время переправы вмешательство противника было незначительным