Межвидовой барьер. Неизбежное будущее человеческих заболеваний и наше влияние на него - Дэвид Куаммен

Дрори дал мне выпуск газеты LAGA, в котором описывались усилия по борьбе с охотой на шимпанзе и горилл, и предупредил, чтобы я не верил мифу, что на обезьян охотятся исключительно голодающие местные жители. На самом деле, сказал он, местные жители едят дукеров или крыс, или белок, или мартышек, – если вообще едят мясо, – а вот всякие запретные деликатесы вроде конечностей шимпанзе, кусков слоновьего мяса, стейков из гиппопотама увозят в дорогие рестораны в городах – и закупочные цены у этих ресторанов настолько высоки, что оправдывают даже риск браконьерства и нелегальной перевозки.

– Настоящие деньги можно заработать только на редких видах, – объяснил он. – Тех, которые защищены законом.

Звучало все очень похоже на «Эру Дикого вкуса» на юге Китая.

В газете Дрори было написано о рейде на потайной склад на вокзале, которым пользовались как минимум три продавца; в комнате стояли шесть холодильников, и среди контрабандного товара обнаружилась рука шимпанзе. Другой налет – на наркоторговца, у которого в машине вместе с пятьюдесятью килограммами марихуаны обнаружилась молодая шимпанзе с пулевым ранением, – показал, что нелегальная коммерция может быть весьма разнообразной. А если мясо шимпанзе идет туда, куда идут деньги, то вместе с ним наверняка идут и вирусы шимпанзе.

– Если вы думаете об инфекциях, – сказал он, понимая, что именно о них я и думаю, – то они бывают не только в деревнях.

Любой шимпанзе, убитый на юго-востоке страны, в том числе и ВИО-положительный, может легко оказаться здесь, в Яунде, и его продадут на мясо в темном переулке или подадут в качестве блюда в каком-нибудь подпольном ресторане.

Мы выехали из города вскоре после полудня, направляясь дальше на восток, навстречу целой процессии из лесовозов, нагруженных до отказа пятью-шестью гигантскими стволами. Где-то тут, в редконаселенном уголке страны, вырубают старые леса. Примерно на закате мы добрались до города Абонг-Мбанг и остановились в лучшей местной гостинице – это значило, что там есть проточная вода, а на потолке в номере – лампочка. Рано утром на следующий день, примерно в часе езды от Абонг-Мбанга асфальтовая дорога закончилась, но лесовозы продолжали ехать нам навстречу – теперь по ржаво-красной глине. К полудню воцарилась экваториальная жара, а там, где нам попадались дождики, от дороги шел красный пар. В остальном же вокруг было настолько сухо, что красная глиняная пыль, которую поднимали проезжающие машины, оседала на придорожных деревьях подобно кровавому инею. Потом мы приехали к полицейской заставе, и нас ждал рутинный, но раздражающий обыск. Невиль справился великолепно: сделал два звонка влиятельным знакомым, отказался давать взятку, которой от нас ожидали, но мы тем не менее получили обратно паспорта всего через час. Этот парень крут, подумал я. Дорога сузилась еще сильнее, превратившись в оранжево-красную полоску земли чуть шире лесовоза, так что нам приходилось жаться к обочине всякий раз, когда мы встречали очередной грузовик, а с обеих сторон все ближе подступал лес. Примерно к полудню мы пересекли реку Кадеи, зеленовато-коричневую, медленную, уходящую в юго-восточном направлении; она напомнила нам, что сейчас мы уже в верховьях бассейна Конго. Деревеньки, через которые мы проезжали, становились все меньше и беднее на вид – совсем мало садов, почти нет скота, не торгуют ничем, кроме разве что бананов, манго или мисок с белыми чипсами из кассавы, сиротливо стоящих на столике, за которым никто не следит. Иногда дорогу перебегала коза или курица. Кроме лесовозов, нам стали попадаться и обычные грузовики с плоскими платформами, перевозящие доски; я вспомнил рассказы, что в таких грузовиках иногда тайком перевозят дикое мясо на черные рынки Яунде и Дуалы. (Фотограф и активист Карл Амманн рассказал об этой тактике, предъявив фотографию, сделанную на перекрестке дорог здесь, на юго-востоке Камеруна: водитель выгружал руки и ноги шимпанзе из моторного отсека своего лесовоза. Эта фотография была опубликована в книге Дейла Питерсона Eating Apes («Поедание обезьян»); по подсчетам Питерсона, люди, живущие в бассейне Конго, ежегодно употребляют в пищу около 5 миллионов метрических тонн дичи. Немалая часть этого дикого мяса, – хотя никто точно не знает, какая, – выезжает из лесов контрабандой, на лесовозах.) Кроме грузовиков, на этой грунтовой дороге сегодня практически не было ни одной машины. К концу дня мы добрались до Йокадумы, городка с населением в несколько тысяч человек. Название города переводится как «Упавший слон», – скорее всего, первоначально оно означало место, где удалось добыть слона[225].

Мы нашли местное отделение Всемирного фонда дикой природы; там нас встретили два серьезных камерунца, Закари Донгмо и Ансон Нжифорти. Закари показал мне цифровую карту, на которой было указано распределение гнезд шимпанзе в юго-восточном регионе страны, в том числе в трех национальных парках – Бумба-Бек, Нки и Лобеке. Гнездо шимпанзе – это просто небольшая платформа из сплетенных веток, часто – в развилке небольшого дерева, как раз достаточных размеров, чтобы обезьяна могла на ней спокойно спать. Каждая обезьяна делает себе ночью такое гнездо; матери обычно спят в одном гнезде с младенцами. Подсчет этих гнезд, которые обычно остаются нетронутыми много недель после того, как их однажды использовали, помогает биологам приблизительно оценить популяцию шимпанзе. Закономерность на карте Закари была ясна: высокая плотность гнезд (и, соответственно, шимпанзе) в парках, низкая плотность – вне парков и вообще ни одного гнезда – вблизи дорог, ведущих к Йокадуме. Причина – вырубка лесов и охота. Лесорубы прокладывают в лесах дороги, по которым приходят охотники с огнестрельным оружием, и дикие животные отступают. Закари и Ансон объяснили, что торговля идет в основном неформальная, импровизированная.

– Чаще всего нелегальная торговля происходит при личных встречах, – сказал Ансон. – Приходит к вам браконьер и говорит: «У меня есть мясо».

В коммерческих процессах активно участвуют и женщины, добавил он: немалая часть продаж обеспечивается коробейницами, женщинами, которые ходят между деревнями и торгуют вразнос. В открытую они предлагают ткани или пряности, или другие «нормальные» товары, а из-под полы – дикое мясо. Коробейница покупает мясо прямо у охотника, часто расплачиваясь пулями или дробью, и продает любому, кто проявит интерес. Торговля идет довольно бойкая, у многих из этих женщин есть мобильные телефоны. А для вывоза мяса, сказал Ансон, используются самые разные трюки. Его, например, складывают в грузовики со стручками какао, одной из важных статей экспорта в регионе. Полицию и егерей иногда предупреждают заранее, так что они могут остановить грузовик и обыскать его, но не без риска для себя. Если вы остановите грузовик, потребуете разгрузить его, но не найдете никакой контрабанды, по словам Ансона, «…на вас могут подать в суд. Информация