Случайная вакансия - Джоан Кэтлин Ролинг

Наступили пасхальные каникулы, и вчера вечером Гайя прислала эсэмэску — спрашивала, пойдёт ли он на похороны Кристал. От тут же ответил «да» и сегодня после долгих раздумий надел чистые джинсы и тёмно-серую рубашку, потому что костюма у него не было. Он не мог понять, почему Гайя решила идти на похороны: возможно, из-за Сухвиндер Джаванды, к которой она привязалась ещё сильнее, когда решился вопрос об их с матерью возвращении в Лондон.

— Мама уже сама жалеет, что сюда перебралась, — весело сообщила Гайя на большой перемене, когда они с Эндрю и Сухвиндер втроём сидели на низком парапете рядом с газетным павильоном. — Теперь до неё дошло, что Гэвин — козёл.

Дав Эндрю номер своего мобильного, Гайя сказала, что они смогут вместе потусоваться, когда она будет гостить у отца в Рединге, и даже вскользь добавила, что покажет ему свои любимые места в Лондоне, если он туда выберется. Гайя осыпала других подарками, как солдат-срочник перед демобилизацией, и её беззаботные обещания подсластили для Эндрю горечь его собственного предстоящего отъезда. Услышав, что родители нашли покупателя на Хиллтоп-Хаус, он не знал, радоваться ему или горевать.

Перед крутым поворотом на Чёрч-роу, где у него всегда поднималось настроение, Эндрю совсем приуныл. Увидев собравшихся на кладбище людей, он попытался представить, что будет на похоронах, и впервые за это утро всерьёз задумался о Кристал Уидон.

На него нахлынули глубоко запрятанные воспоминания: перед глазами всплыла спортивная площадка «Сент-Томаса», где Пупс из праздного любопытства угостил его зефириной с засунутым внутрь арахисом… Эндрю до сих пор не забыл, как спазм неумолимо сжимал ему пылающее горло. Он не забыл, как пытался кричать, как у него подогнулись коленки, как вокруг сгрудились ребята, глазевшие на него с безучастным любопытством, и как в сторонке хрипло завопила Кристал Уидон: «У Эндипрайса лиргическая ри-акция!»

Быстро перебирая коротенькими ножками, она побежала в учительскую; директор подхватил Эндрю на руки и довёз до ближайшей амбулатории, где доктор Крофорд ввёл ему дозу адреналина. Единственная из всех, Кристал запомнила беседу, на которой им объясняли, насколько такое состояние опасно для жизни; единственная из всех, она распознала симптомы.

За это ей полагалась медаль, а возможно, и грамота «Ученик недели», вручавшаяся перед всей школой, но на другой день (Эндрю запомнил его так же отчётливо, как собственный позор) она выбила Лекси Моллисон два зуба.

Он аккуратно поставил велосипед Саймона в гараж Уоллов, а затем нехотя, как никогда, позвонил в дверь. Ему открыла Тесса Уолл в сером выходном пальто.

Эндрю был на неё зол: ведь это по её милости у него под глазом сверкал фонарь.

— Заходи, Энди, — натянуто сказала Тесса. — Мы будем готовы через минуту.

Он ждал в прихожей, где витражное оконце над дверью отбрасывало на паркет красочные тени. Тесса прошла на кухню, и Эндрю увидел, что Пупс сидит на стуле в чёрном костюме, похожий на раздавленного паука; одной рукой он прикрывал голову, как будто защищаясь от ударов.

Эндрю отвернулся. Они не общались с тех пор, как Эндрю привёл Тессу в «каббину». Две недели Пупс не ходил в школу. Эндрю отправил ему пару эсэмэсок, но Пупс не отвечал. Его страница на «Фейсбуке» не обновлялась со дня юбилея Говарда Моллисона.

Неделю назад Тесса неожиданно позвонила Прайсам, сказала, что Пупс признался в отправке сообщений под ником «Призрак_Барри_Фейрбразера», и принесла свои глубокие извинения за всё, что им пришлось пережить.

— И как же он пронюхал насчёт моего компьютера? — гремел Саймон, наступая на Эндрю. — Как этот выродок Пупс Уолл прознал, что после работы я беру халтуру?

Единственным утешением служило то, что отец не знал всей правды, иначе он, вопреки заступничеству Рут, избил бы его до полусмерти.

Эндрю не мог понять, зачем Пупс взял всё на себя.

Возможно, в нём заговорило самолюбие, желание прослыть их «мозгом», самым опасным и самым порочным из всех. В любом случае Пупс натворил дел гораздо больше, чем предполагал. Имея заботливых родителей, живя в своей уютной комнатке, он и представить не мог, что значит быть сыном Саймона Прайса, — так думал Эндрю, стоя в прихожей.

Дверь на кухню оставалась открытой, и до Эндрю донёсся разговор Уоллов.

— Нам пора, — сказала Тесса. — У него есть моральные обязательства, и он должен пойти.

— Но он и без того достаточно наказан, — возразил Кабби.

— Я тащу его туда не в наказание…

— Разве? — резко сказал Кабби. — Опомнись, Тесса. Думаешь, кто-нибудь хочет его там видеть? Ты поезжай, а Стю может остаться со мной.

В следующую минуту Тесса вышла из кухни, плотно прикрыв за собой дверь.

— Энди, Стю не поедет, — сказала она, но это его не огорчило. — Ты уж извини.

— Ничего страшного, — пробормотал Эндрю.

Он нисколько не переживал. Им теперь не о чем было говорить. А так он сможет сесть рядом с Гайей.

Немного дальше по Чёрч-роу Саманта Моллисон стояла у окна гостиной с кружкой кофе в руках и смотрела, как скорбящие проходят мимо её дома по дороге в церковь Архангела Михаила и Всех Святых. Завидев Тессу Уолл и, как ей померещилось, Пупса, она тихо ойкнула.

— Боже мой, явился, — сказала она вслух, ни к кому не обращаясь.

Потом Саманта узнала Эндрю, покраснела и поспешно отошла от окна.

Считалось, что Саманта работает по интернету. Позади неё на диване лежал открытый ноутбук, однако уже с утра она надела старое чёрное платье, хотя так и не смогла решить, стоит ли ей идти на похороны Кристал и Робби Уидон или нет. Саманта понимала, что на принятие решения остаются считаные минуты.

Она ни разу в жизни не сказала доброго слова о Кристал Уидон… разве не будет лицемерием с её стороны прийти на похороны просто потому, что у неё выжала слезу заметка о смерти Кристал в газете «Ярвил энд дистрикт», и ещё потому, что пухлая физиономия Кристал улыбалась ей со всех школьных фотографий, которые Лекси приносила домой из «Сент-Томаса»?

Саманта поставила кофе, схватила телефонную трубку и позвонила на работу Майлзу.

— Привет, крошка, — ответил он.

(Она обнимала его, когда Майлз плакал от облегчения у больничной койки, на которой лежал подключённый к аппаратам, но живой Говард.)

— Привет, — сказала она. — Как ты там?

— Неплохо. С самого утра в делах. Молодец, что позвонила, — ответил он. — Ты в порядке?

(Минувшей ночью они занимались любовью, и она не воображала на его месте никого другого.)

— Вот-вот начнутся похороны, — сообщила Саманта. — Люди собираются…

Три недели она держала при себе то, что хотела сказать, — отчасти из-за того, что Говард лежал в больнице, отчасти из-за того, что не хотела напоминать Майлзу об их ужасной ссоре, но сейчас она не могла молчать.